Мужчина посмотрел на часы и глубоко вздохнул. Задача перед ними была поставлена вполне однозначно: ждать. Ждать "дорогого гостя", который должен на всех парах спешить сюда, чтобы навестить своих друзей. То есть, этих троих, которые все еще были без сознания, но с минуты на минуту придут в себя.
Люциус не имел понятия, зачем надо было позволить им находиться в сознании. Несмотря на то, что маски и мантии надежно скрывали от глаз пленников личности Пожирателей, несмотря даже на то, что эти самые пленники вряд ли вообще покинут гостеприимный дом - было бы куда спокойнее просто оглушить их. Но и на этот счет приказ милорда не оставлял сомнений: позволить находиться в здравом уме и твердой памяти. Как ни странно, повелитель даже соизволил объяснить, почему, сообщив, что если он не ошибается (и нехорошо при этом ухмыльнувшись, как же, такая смешная шутка: Темный Лорд ошибается!), посетитель должен появиться на пороге незадолго после того, как его друзья очнутся.
- Думаешь, придет? - обратился Люциус к Макнейру больше для того, чтобы не сидеть в абсолютной тишине. - Если в его руках действительно что-то настолько ценное, чтобы заинтересовать Милорда.
Нечто ценное... Опять эти недомолвки, прозрачные намеки, шифры. "Некий человек обладает ценным артефактом, в котором заключены великие силы". Очень похоже на страшные истории, которые рассказывают друг другу по ночам первокурсники в Школе. Не пошло бы дело быстрее, если бы хоть что-нибудь было известно точно, без всей этой показной загадочности и таинственности?
Малфой подошел поочередно к каждому из оглушенных, стараясь в слабом свете, наполняющем комнату, рассмотреть лица. Двое были ему незнакомы. С одной же - он был уверен - приходилось видеться еще в Хогвартсе. Совместные занятия, массовые мероприятия - ровесникам так или иначе приходилось пересекаться довольно часто.
Хаффлпаф? Гриффиндор? Да, наверно. Как все-таки странно встречать в таком вот виде однокурсников. Всё это перестает быть абстрактным, когда вокруг знакомые лица.
Один из пленников, мужчина, начал подавать признаки жизни. Не слишком активно, все же созданные магией веревки удерживали от лишних телодвижений весьма и весьма надежно. Малфой направил свет от палочки на лицо мужчины, пытаясь понять, насколько тот адекватен.
- Возможно, и вовсе нет необходимости ждать того, кто может прити, а может и отказаться от вежливого приглашения. Возможно, эти трое и сами расскажут нам, где искать этого "владельца ценного артефакта" - надо только спросить вежливо и настойчиво?
Люциус перевел взгляд на Макнейра и про себя решил, что был бы весьма удивлен, если эта же идея не появилась у Уолдена раньше. В конце концов, иногда создавалось впечатление, что мысли о допросах и пытках вообще не покидали его голову.

Отредактировано Lucius Malfoy (2014-01-18 16:00:47)

Что с того, что игра,
И что бьет через край,
А желания тянут на дно...
День подходит к концу,
Ему  бледность к лицу
Не кончается только одно.

Уолден Макнейр любил боль, и никто не был в силах его за это винить.  Но истинный смысл этого предпочтения крылся совершенно в другом: он любил чужую боль.

Это было чистейшей правдой. Прописной истинной,  доказанной теоремой, заученной аксиомой.   Об этом знал каждый, кто хоть раз сталкивался с этим мужчиной, и вряд ли эта встреча заканчивалась приятно.
Сигаретный дым в темной комнате причудливо клубится серебряными узорами, за чем мужчина и наблюдает, раскачиваясь на стуле, что стоял в глубине комнаты.  Он спокоен, сейчас он знает, что темнота скрывает его лучше, чем любая маска или мантия, да и зачем. Мужчина довольно ухмыляется, и по-мальчишески закусывает губы. Нездоровый восторг и нервное возбуждение вызывает вся эта ситуация. Он тушит окурок об столешницу, и  переводит взгляд на Люциуса.
- Расслабься. Уолден пожимает плечами – Придет, не придет… разве для нас это сейчас важно? Хм, весьма смелое заявление, как для верного слуги, но предпраздничный мандраж он не  в силах скрыть. Словно ребенок, который ждет подарка на день рождения, да так, что руки дрожат, и подташнивает от волнения. –Наша задача ведь подтолкнуть его к этому, верно?
Ему не надо подходить ближе, что бы узнать пленников, в обычное время ему было бы глубоко наплевать на их личности, но ведь сегодня такой праздник! Девочка-аврор, что так самозабвенно пыталась остановить подобных ему в косом переулке. Милый цветочек, которая была похожа на семнадцатилетнюю девочку-подростка... Для подарка сошли бы и они, но…
Уолдену Макнейру всегда мало. У него есть все, но ему чертовски хочется большего. Недоступного, запретного, опасного. Иди на поводу своих пороков так низко, но так приятно. Ради этого даже можно спуститься и под землю. Нет, не в ад, а в место, гораздо хуже – в лондонское метро.

     На руках перчатки, что бы ни дай бог не коснуться грязи этой части мира. Ворот пальто поднят, хотя, кажется, это не спасает от смрада грязнокровного Лондона, что заползает во все щели. Темные очки – что бы ни выдать жгучие желание вонзить кому-то в бок тонкое лезвие. Мужчина не замечает, как выкуривает уже третью сигарету, наслаждаясь чудесной игрой на скрипке. В чехол от скрипки летит горсть золотых галеонов. Ведь за любое удовольствие нужно платить. Но ограничивается ли оно на чудной игре на скрипке?
     Скрип переломанной в двух местах кровати – новая мелодия. Тусклый  свет расползается по стенам, и даже тени кажутся каким-то грязными. Шторы плотно задернуты, замок двери повернут подобно павшему во тьму горизонту и кажется, что этот номер –иллюзия безопасности. Иллюзорность.   Каждый запах и касание подобно вечному наслаждению, каждый толчок и вдох – разгорающейся муке.   Уолден знает – стоит ему выйти за дверь, и МакДугал навсегда пропадет для мира. По крайней мере, у него не останется выбора. Если уж поддался минутной слабости, если не устоял, и отошел  от принципов – отвечай за это. Исправь ошибку. Ведь даже змей может не устоять перед запретным плодом.

Уолден откидывается на спинку стула и усмехается. У него не выходит сдержать тихий хриплый смех. Мой. Гос-по-дин. это отдается в мозгу, заставляя кожу покрыться мурашками. Он внезапно взмахивает палочкой, резким движением притягивая пленника к себе, прочесывая его по полу, и останавливая, упираясь лакированной туфлей в грудь. Пожиратель встает, медленно обходит мужчину, разворачиваясь к другим пленникам спиной, грубо и резко разворачивает Айдана к себе лицом. Макнейр приседает на корточки, поднимает лицо мужчины за подбородок, и проводит палочкой по своей маске, убирая ее. Только для него, только он должен видеть тот блеск в глазах, только он должен понимать, что события прошлой ночи - это час до грозы. Это только начало. Меленькое рандеву. Он ухмыляется, прикусывает губу. Его выдает сумасшедший блеск в глазах, неистовые желания граничащие с безумием. Он сильнее надавливает двумя пальцами под подбородком, принося ощутимый дискомфорт, и не давая отпустить голову. 
-Айдан, Айдан, Айдан… его змеиный шепот давит на нервы, он предназначается только его новому увлечению, но не боится быть услышанными остальными. Наоборот, рассчитывает на это.  – Неужели ты думаешь, что меня волнует судьба какого-то там амулета, артефакта, часов – не важно? Неужели я, по твоему, беспокоюсь о том,  придет ли владелец неважно чего, что бы спасти жизни небезразличных ему людей? Макнейр наклоняется ближе, его губы касаются уха, он чувствительно кусает мочку, а его шепот теперь предназначается только Айдану. – Лично ты - мертв еще с прошлой ночи.
Уолден надевает маску обратно, медленно встает, потягивается, чувствуя, как хрустят суставы,  и обходит пленника. Не умей мужчина контролировать свои эмоции – руки у него бы дрожали от предвкушения.
- Ожидание – это чертовски скучно ведь! Он обращается к Малфою, тот просто обязан разделить с ним его веселье.  - Давай, выбери себе любую даму в пару, а я тебе кое-что покажу. Он прячет палочку, ведь приносить боль посредствам заклятия… так скучно и так обыденно. Он снова обходит  пленника, запуская руки ему в волосы, с силой дергая голову назад, и заглядывая ему в глаза 
– Ты ведь не откажешься побыть моей моделью? Нет? Ну и молодец, хорошая сучка. – едкая, колкая, ночная фраза. Он резким движением дергает руку пленника назад, заставляя мужчину наклониться ниже, надавливает коленом, выворачивая плечевой сустав.
- Еще в школе… – Макнейр отходит к столу, беря с него, пожалуй, одной из немногих вещей, которой он дорожил - острый, заточенный с одной стороны стилет, который Макнейр ласково называл Сашенькой. Так звали его первую убитую им девушку, когда ему было семнадцать, и все пошло не так. Девушка сама напоролась на лезвие, и, наверное,  задела артерию. Уолден и сейчас помнит фонтан крови на голубом платье, на юных, испуганных лицах, металлический вкус и запах, алый цвет,  запекшийся в мозгу навсегда. Он вздыхает, вынимает оружие из чехла, и возвращается к своей новой игрушке. – …еще в школе у меня был жуткий сосед по комнате. Он вечно играл на долбанной скрипке, причем так ужасно, что мне хотелось выть. Макнейр заводит руку Айдана за спину, вывернутый плечевой сустав позволяет это сделать слишком легко, он сильнее наклоняет пленника вниз, держа его запястье одной рукой. – И вот однажды, напоив его  до отключи, я просто перерезал ему сухожилия на руке. Правда, я надеялся на то, что он сдохнет от потери крови… На этих словах Макнейр с силой надавливает на лезвии, и проводит им по внешней стороне запястья жертвы. Глубоко, но не до кости, но точно перерезает сухожилия левой руки. Макнейр не может сдержать улыбки, все еще крепко держа Айдана за руку, не позволяя подняться. – Ублюдок, правда, выжил, но больше не смог держать смычка. Он поднимается и смотрит на Люциуса.
- В обращении с холодным оружием важна точность движений, но в этом случаи… Он вставляет два пальца в порез, и прокручивает их, разрывая ткани и сухожилия еще больше, чувствуя, как внутри все пульсирует, как теплая жидкость течет по рукам. Уолден шумно выдыхает, и шепчет на ухо – ночью тебе нравилось нечто подобное… и выпрямляется, повышая голос … -Чем неаккуратнее  рана -  тем невозможнее ее сшить. Он берет с пола веревку, и силой стягивает раненую руку Айдана выше локтя. Не хватало, что бы игрушки ломались раньше времени. Он видит, что девушки пришли в себя, и улыбается еще больше.
- Дамы, а вы играете на чем-то? Рояль? Раздробить кисти. Арфа? Суставы пальцев. Хотя, вы правы – к дементорам музыку! Добро пожаловать на бал!