Темный лорд был доволен. Волшебники, именовавшие себя Пожирателями Смерти были тем более довольны, предвкушая ту власть, что станет им наградой, когда милорд одержит окончательную победу. До полного краха режима Министра Магии, оставалось совсем недолго, впереди уже маячил долгожданный триумф – вот он, подойди, протяни руку и увенчай себя лавровым венком. Безнаказанность опьяняла, еще больше чем осознание, что официальные силы правопорядка слишком заняты склоками друг с другом, да поиском в собственных рядах тех, кто перешел на сторону победителя и обеспечивал нового хозяина всей необходимой информацией. Кротов, к слову, частично благодаря вербовке, частично благодаря страху вернуться с работы и обнаружить над собственным домом Темную метку, даже в рядах аврората было немало.
Ликованию не было предела. Победа за победой, эйфория кружит голову, все чаще Вальпургиевы Рыцари поднимают волшебные палочки, чтобы сладостно выдохнуть «Morsmordre». Беллатрикс будто с цепи сорвалась, упоение пытками стало для неё чем-то насущным, необходимым, руки ведьмы были почти в буквальном смысле по локоть в чужой крови и жажда её не утихала. Белла вызывалась на любое задание, лишь бы получить свою порцию адреналина, лишь бы на мгновение почувствовать, как бурлящая чистая кровь перестает растекаться по её венам раскаленной лавой. Темный Лорд, конечно, понимает это и одаривает свою самую верную слугу щедро. Никто не сомневался, что теперь, когда настала, наконец, очередь школы чародейства и волшебства, Повелитель вновь призовет именно её. Кто как не она знает толк в том, как устроить самый настоящий ад, да еще прямо под носом у Дамблдора? В школьные годы у неё выходило весьма и весьма недурно.
Вот только в этот раз все иначе. Она чувствует призрачную угрозу нутром, замирает, предощущая беду, меряет шагами гостиную поместья Лестрейндж, словно львица, загнанная в клетку. Все уже решено, дата, место и время были назначены: переиграть или отложить невозможно, несмотря на гнетущее ведьму чувство, что не покидало с самого утра. Все, на кого был брошен случайный, мимолетный взгляд, вели себя не так, как им должно. Это можно было объяснить неопытностью юнцов, которых отправляли на рейд вместе с ней и Люциусом, но Белла чувствовала – что-то не так. Слишком многое шло не по плану, слишком многое, вплоть до мелочей указывало, нет, кричало о том, что все может пойти кувырком, и закончиться катастрофой. Но кто в здравом уме посмеет перечить воле хозяина, высказав одному из самых умелых тактиков и стратегов, что сейчас не время и не место действовать? Любого дерзнувшего непременно наказали бы, предоставляя право первой преподать урок хороших манер именно ей. Нет, отступление невозможно, нужно действовать, нужно принести хозяину еще одну победу.
«Или поражение, Беллатрикс, не стоит забывать об этом»
Ведьма тряхнула головой, отчего её смоляные кудри слегка взметнулись. Если их и ждет поражение, по вине Лестрейндж, она за это ответит. Нечего раньше времени кликать беду.
− Пора, − голос хрипловат то ли от напряжения, то ли от долгого молчания. Аппарацию поведет сама Белла, все проинструктированы и… Готовы? Что ж, пора проверить. – Ведите себя плохо, детишки.
К Мерлину предчувствия, пусть даже в глубине души она понимала, что и на этот раз интуиция не подведет. Но нет, в подобных ситуациях и маховик не смог бы предотвратить случившегося.
Материализовавшиеся темные фигуры в плащах и масках бесшумно двигаются по тихим улочкам. Белла оглядывается по сторонам и краем глаза отмечает, что все словно пытаются избавиться от тонких, липких нитей, почти невесомых, словно сотканых из…
− Магии, − шипит ведьма.
«Западня…», − отстранено замечает Беллатрикс. Удивления не последовало, даже когда на место явились авроры. Мерлин и Моргана, она ведь знала, что их ждет именно это, все они знали. Не стоило даже зря сотрясать воздух окриком или предупреждением, точки над «i» были расставлены, когда ночь озарилась первыми вспышками заклинаний.
«Где его носит?» Юнцы пытались давать отпор, пусть не так успешно как должны были, но с этим как-нибудь можно было смириться, а вот терять одного из Пожирателей ближнего круга, который ко всему прочему был мужем её сестры, не хотелось. Впрочем, уже очень скоро, Малфой обнаружился, у него завязалась дуэль с каким-то мальчишкой, не старше некоторых из их сражавшихся соратников, но явно опытнее.
–Убирайтесь! Сейчас же! – рявнула ведьма, ни к кому в сущности не обращаясь. Юнцы могут покинуть поле боя, посчитав это командой к отступлению, а могут и авроры послушаться, ведь спорить с Беллатрикс Лестрейндж никогда не было мудрым решением. Однако, желающие по-прежнему находились. Взять хотя бы девочку, которая с таким упорством наседает на Беллу.
− Можешь показать все на что ты способна, девочка, − издевательски тянет она. Голос под маской искажается, кажется чужим, но сомнений в том, что Люциус узнает, кто оказывается в паре метров от него, не возникало, − но этого будет недостаточно.

Смысл есть всегда и во всем. Иногда он очевиден, иногда - абсурден, а иногда - просто недоступен пониманию. Когда ему было пятнадцать, он бы только приветствовал абсолютно любые события, если бы ему сказали, что они творятся во славу и для процветания чистой крови. В двадцать один, как раз тогда, когда он получил Метку, просто слов было уже недостаточно, Люциус стремился дойти до сути и понять смысл всего, что происходило в Организации. Сейчас он уже начал приходить к осознанию того, что лучше бы его аналитические устремления так и остановились в развитии на школьном уровне. Чаще всего полезнее и безопаснее было просто твердо усвоить: что бы ни делал Темный Лорд, - это очередной шаг к победе. Пусть это и кажется нелогичным или абсурдным. Потому что думать по-другому значит ходить по идеально заточенному лезвию. 
Это новое задание как раз и было таким - еще одним победоносным шагом, о смысле которого не стоило задумываться. И все же мысли не спешили покидать голову и уступать место слепым восторгам гениальной тактикой милорда. Погром единственной в Британии полностью населенной магами деревни. Идея не слишком-то хорошо гармонировала с теми знаменами, под которыми шествовали по страницам истории Пожиратели Смерти. "Мы ценим каждую каплю истинно магической крови". Пусть и в более ранних операциях не обходилось без жертв со стороны чистокровных, этому всегда находилось достойное объяснение. Предатели, те, кто выступали против Лорда, какой бы древней родословной они ни могли похвастаться, не заслуживали ничего, кроме презрения и смерти. Но сейчас под удар должно было попасть целое поселение, которое, несмотря на то, что располагалось под боком магглолюбивого Дамблдора, никогда не ставило под сомнение свою нейтральность. Конечно, не было причин сомневаться, что грязнокровки пробрались и туда, но вряд ли их действительно было слишком много, эти недомаги всегда предпочитали менее закрытые сообщества. Их можно и нужно было истребить, но не лучше было бы сделать это точечно, зажигая в ночном небе Метку всего над несколькими домами, наглядно демонстрируя силу, но не подвергая опасности чистокровных? Причем не только жителей, но и студентов, ведь назначенный день, суббота, традиционный для прогулок в Хогсмид учеников.  Но нет, разумеется, не лучше, и высказать в этом сомнение - значит собственноручно подписать приговор.
Малфой упускает последние напутственные слова Беллатрикс, но отмечает, что она подает знак к началу операции. Неуверенность и сомнения отходят на второй план. Теперь главное - действовать. Действовать именно так, как хочет милорд. Что ж, не впервые. Люциус поднимает палочку, мысленно сосредотачивается на месте, в котором должен оказаться и аппарирует.
Хогсмид. Кажется, здесь знаком каждый переулок, так что ошибки быть не может. Он делает несколько шагов по скользкой от тонкого слоя снега мостовой, и уже меньше, чем через минуту становится ясно, что что-то пошло не так. Надо быть сквибом, чтобы не заметить такую концентрацию магии в воздухе, которая едва ли не заставляет его звенеть от напряжения.
Они ждали. Но как? Предательство в Ближнем круге? Невозможно, милорд бы знал! Но тогда каким образом?
Авроры не заставляют себя ждать долго. Несколько тихих хлопков аппарации - и размышлять уже некогда. Один из появившихся министерских направляет на Малфоя палочку, даже не представляя, в кого он целится. Что ж, нападение всегда было лучшей тактикой защиты, и Пожиратель опережает его заклинание своим невербальным.
- Lacero*
Краткий взмах палочки при определенном везении мог бы без проблем убить нападающего аврора. Можно было бы использовать и Непростительные, но они требовали слишком большого сосредоточения, и никогда не удавались Люциусу сходу. Для боя есть и более простые и не менее действенные альтернативы, которые к тому же можно применить невербально, не опасаясь, что голос будет узнан. Хотя сражающуюся рядом Лестрейндж, похоже, это мало волнует, и она ведет с девчонкой в аврорской мантии едва ли не светские беседы.
Ты слишком, слишком самоуверенна, Беллатрикс. Готов держать пари, именно это и убьет тебя однажды: ты просто недооценишь своего противника. Но не сегодня. Сегодня ошибиться нельзя

− Incarcerous!
Путы не достигают своей цели, настигнутые режущим заклятьем, и опадают на снег.
− Protego!
«Поиграем? Поиграем, еще как!»
Как же упустить возможность, знакомые ведь все лица.
− Ты подружка Лонгботтом, верно? Она не рассказывала, как мы с ней повстречались в Министерстве? Я бы расправилась с этой аврорской поганью, если бы не Бэгнольд. Ты её случайно с собой не привела? Нет? Хорошо. Тогда спасать тебя будет некому.
Тут же на блондиночку обрушивается град невербальных заклинаний. Они заигрались, эти дети, они слишком самонадеянны. Верить в себя – почему нет? Совершать из-за этого ошибки (неужели сопляки и правда думают, что способны оказать достойное сопротивление тому, кто гораздо опытнее, сильнее, в конце концов?) – это уже совсем другой разговор, но и их выбор. Так же как и выбор тех, кто идет за Темным Лордом, желая защищать идеалы чистой крови, быть причастным и творить историю.
Тело словно само знает, что нужно делать, что стоит предпринять, когда уклониться, когда пропустить заклинание, когда отразить. Все движения, кажется, доведены до автоматизма, кровь бурлит, а мир вокруг движется куда как медленнее, чем эта ведьма, напоминающая сорвавшуюся с цепи пушку, которые в прошлом веке часто встречались на военных корветах. Известно, что нет более грозной катастрофы из тех, что происходит на море. Такая махина скользит на колесах, приобретая вдруг сходство с биллиардным шаром, кренится в ритм бортовой качки, ныряет в ритм качки килевой, бросается вперед, откатывается назад, замирает на месте и, словно подумав мгновение, вновь приходит в движение; подобно стреле, она проносится от борта к борту корабля, кружится, подкрадывается, снова убегает, становится на дыбы, сметает все на своем пути, крушит, разит, несет смерть и разрушение. Гибкая словно пантера, тяжеловесна, подобно слону, проворна, как мышь, неумолима, как взмах топора, изменчива, как морская зыбь, неожиданна, как зигзаг молнии, глуха, как могильный склеп. И нет возможности остановить эти разрушения. Можно лаской уговорить свирепого пса, можно ошеломить быка, усыпить удава, обратить в бегство тигра, смягчить гнев льва; но все бессильно против этого чудовища – против сорвавшейся с цепей пушки, этого страшного орудия, что бесчинствует, бросается напролом, отступает вспять, разит налево, разит направо, бежит, проносится мимо, путает все расчеты, сметает все препятствия, давит людей, как мух. Беллатрикс бесновалась с той же яростью, неумолимостью, жестокостью и жаждой крови. И даже самим Мерлину и Моргане неизвестно, что Белла сделает с тем, кто посмеет прервать эту пляску.
И вдруг, в одном мгновение, все словно замирает. Ведьма ощущает кровь, чистую кровь, которая быстро пропитывает мантию, и капает на снег. Яростно, словно банши, словно этот вопль поднялся с самого дна того темного и холодного колодца, где нашла пристанище душа старшей дочери дома Блэк, она кричит. Это боль поражения, неверия и злости, крик столь яростный, что даже авроры на несколько мгновений впадают в ступор и не решаются приблизиться к ней даже на дюйм, ведь Беллатрикс продолжает двигаться, метаться, чувствуя, как ощущения сливаются в яростный вихрь, наполняя чудовищной болью.
Заклинание срикошетило от чужого щита, и чье, уже не разобраться, да и не важно это. А если недоумки, не видевшие крови, не знающие ничего о бойне, думают, что этого достаточно для того, чтобы она оказалась повержена, что же, их ждет разочарование. Очередное. Она не падает. Её тело коснется земли только в одном случае – когда в нем перестанет биться жизнь. Нет, ведьма все лишь ранена, истекает кровью, но все еще жива. И Беллатрикс находит лучший способ убедить в этом авроских шавок. Беллатрикс смеется, жутко и так искренне. И продолжает смеяться уже оказавших в убежище, куда её забрал, воспользовавшись моментом, Люциус. А потом забрала темнота, спасительное ничто, поглотившее и уведшее за собой.
И все равно – она знала, что жива. Ведь мёртвые уходят в блаженную пустоту, куда она сама препроводила слишком многих, а здесь было холодно, вокруг все казалось враждебным, отовсюду давили образы, вспышки света, оскаленные ухмылки, и крики, те крики, что будут преследовать вечно, те крики, которые она слушала с немым наслаждение. И непременно услышит их сотни. Ведь это – лишь очередная проверка на прочность. А их Беллатрикс Лестрейндж проходить умеет.

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2014-09-28 08:22:31)

Стычка с аврорами - не первая и уж точно не последняя. Но Люциус не мог припомнить, когда всего несколько министерских так легко отражали атаку пусть и небольшого, но все же превосходящего по силам отряда Пожирателей Смерти. Тем более, под руководством Беллатрикс - пусть и слишком эмоциональной и эксцентричной, но все-таки, одного из лучших боевиков Организации. Может быть, дело в том, что их ждали. Возможно, в заранее подготовленной сети заклинаний - кто знает, как она действовала на самом деле. Закрывшись от атаки щитом, противник почти сразу опять направил палочку. И очень любезно с его стороны было сообщать о применяемых заклинаниях. На обезоруживающее Люциус ответил невербальным Reflecto, и второе такое же Reflecto отразило обездвиживающее заклятие в сторону аврора. И, чтобы дополнить картину, Deflagro в ту же сторону - заодно и освещения добавить.
И как раз в этот момент за спиной раздался вопль. Малфой невольно оглянулся и не успел заметить, попало ли заклинание в цель. Кричала Беллатрикс. Кричала так, как будто на неё направили Круциатус, долго и выразительно. На какое-то мгновение, он даже подумал было, что лишился родственницы. И даже не знал, что ему чувствовать по этому поводу: с одной стороны, особо теплые отношения с Лестрейндж никогда не складывались, с другой - Нарцисса, конечно, расстроится, да и у всех них могут быть никому не нужные неприятности, если причастность Беллы к деятельности Пожирателей будет доказана. Люциус не успел толком развить мысль о том, как повлияет гибель соратницы на его жизнь, да и глупо было бы её развивать сейчас, ведь Беллатрикс продолжала подавать вполне явные признаки жизни, её палочка мелькала ничуть не медленнее, чем обычно, заклинания сыпались градом, и оставалось лишь удивляться, как её удается одновременно колдовать и наполнять переулок этим поистине нечеловеческим криком.
Где-то вверху, дополняя звуковое сопровождение боя звоном, взорвался фонарь, и Пожиратель автоматически поднял палочку над головой, выставляя Protego, один из немногих щитов, которые защищали не только от магических атак. Осколки осыпались, ударившись о невидимый купол, а противник, воспользовавшись его замешательством, уже послал в цель новую магическую вспышку. Люциуса спасла лишь удача. Или все та же темнота, которую не мог рассеять даже занимавшийся неподалеку от места встречи двух противоборствующих сторон пожар. Он успел отступить на шаг так, чтобы луч заклинания пролетел мимо и ударился об угол какого-то дома. И тут же услышал такой неуместный сейчас смех.
Малфой ясно видел, что они проигрывают, да что там, уже почти проиграли бой. Только вопросом времени было то, когда в от всей души веселящуюся Беллатрикс попадет очередное заклинание. И слишком мало кто из пришедших с ними, все еще оставались на ногах. Выход был лишь один.
- Уходим!
Удерживая перед собой защиту, мужчина отступал медленно, но верно, приближаясь к зашедшейся в хохоте Лестрейндж, и остановился только один раз, чтобы освободить от веревок одного из тех, кого успели связать авроры. На остальных времени не было. Приблизившись, наконец, к Белле, Пожиратель ухватил её за плечо и аппарировал вместе с ней в условленную точку сбора.

Неприятное место. Старый особняк, которым владели то ли Нотты, то ли еще кто-то из благородных семейств, преданных Лорду, теперь заброшенный, и использующийся для различных целей: как место встречи, о которой никто не должен знать, как тайник, или, как сегодня, путь к отступлению. Особняк защищен множеством разнообразных ритуалов, артефактов и Мерлин его знает, чем еще. Авроры не должны найти его, но даже если найдут, их будут ждать несколько сюрпризов, которые позволят вовремя уйти. Но уходить сейчас и уносить Беллу в таком состоянии небезопасно. Женщина все еще смеется, но её смех теперь как эхо, как бледное отражение настоящего веселья.
Люциус снимает маску с лица Беллатрикс, но не имеет ни малейшего представления, что с ней делать дальше. Ментальные расстройства, какими бы причинами они ни были обусловлены, никогда не вызывали у него ни малейшего интереса или желания научиться лечить подобные состояния. Единственное, что, он знает (или ему кажется, что он знает) помогает при женских истериках, он и пытается применить.
- Aguamenti
Сотворенная вода обливает её лицо, и первое мгновение Малфой торжествует, потому что смех смолкает. Но долго радоваться не приходится. Белла почти сразу погружается в сон, а может и не сон совсем, потому что разбудить её не удается.
- Enervate. Finita!
Все бесполезно. Наверно, с этим могли бы бороться медики. Или хотя бы хороший легилимент.
На Люциуса совершенно неожиданно накатывает странное и непривычное чувство. Немного подумав, он вдруг понял, что это ощущение его полной и абсолютной бесполезности. 

Отредактировано Lucius Malfoy (2014-10-08 22:59:50)

That you know how it feels
To be in hell
That you how it feels
To scream for salvation
That's what I come back
With a blazing look

Пруэтт ненавидел чувствовать себя бесполезным или, не дай Мерлин, беспомощным. С того дня, как Гидеон ушёл из аврората и по сегодняшний день он дрался за двоих. Как будто бы возмещал аврорату потерю в лице его брата, невольно виня себя в такой утрате для его профессии. Собственно, только борясь, атакуя, отпрыгивая, защищая и спасая, он чувствовал себя в своей тарелке. В той самой тарелке, которая постоянно рискует упасть с края стола и разбиться вдребезги, забирая жизнь или даже жизни. Множество жизней. И никакие неудачи не могли отбить у рыжего аврора желания действовать и двигаться. Что касается ранений, ушибов и прочих травм, то Пруэтт придерживался мнения: если ты чувствуешь боль - значит ты жив. Сегодня он был живее живых. Каким-то шестым чувством, чуть ли не затылком, Пруэтт угадал, что ненавистный белобрысый пожиратель ответил ему прекрасным заклинанием reflecto и по наитию ухнул на землю, ударившись плашмя об асфальт и мелкую раскрошенную буйством магов щебёнку, пропуская над своей головой свои же заклинания, но времени на сожаления о столь неудачном приземлении у него не было, так же как и времени на зализывание ран - вслед за его заклинаниями, так ловко вернувшимися к отправителю, читай Пруэтту, аврора решили осчастливить дополнительными световыми и, к сожалению, тепловыми эффектами. Так что Фабиану, оказавшемуся слишком близко к огню, игриво лизнувшему его спину, пришлось резво откатиться вправо, выдохнуть и вскочить, крича заклинание, при этом стараясь не выдать собственной боли: спина горела, может быть и не ожог, но приятного мало.  - Depello! Не отличающийся излишним самообладанием Пруэтт направил палочку в сторону попавшейся ему на глаза скамейки и резким движением запястья направил её в слишком бодрого, по его скромному мнению, пожирателю. Впрочем, кажется, атака была безуспешной, но Фабиан перестал следить за происходящим. В конце концов, он участвовал не в дуэли, а в побоище, так что не было смысла зацикливаться на одном подонке. Вон их сколько! Не меньше дюжины и, кажется, они собираются удирать. Только сейчас, тщательно блокирующий события, не связанные с защитой и атакой, Пруэтт осознал, что кто-то орал не человечским криком, буквально ревел как раненный зверь. Наши? Паническую мысль о возможных потерях Пруэтт отогнал как назойлевую муху - погибших и раненных стоит считать по окончанию операции, а не во время. Пригнувшись, Фабс нырнул поближе к группе авроров, пытавшихся загнать остатки пожирателей в угол, что, кажется, им вполне удавалось. Противник явно собирался рвать когти и, если честно, Пруэтт был согласен остановиться на тех пленниках, что у них уже были: сегодня он не планировал погибнуть, так что идти следом за пожирателями в их логово, где скорее всего была как защита от недоброжелателей, так и возможное пополнение их рядов, он совсем не собирался. И уже было собирался сказать об этом Марли, которая успела подойти к нему и обратиться с этим предложением, как отвлёкся на пожирателя, прижавшего к себе девушку, в чьих глазах плескался ужас. Пожиратель явно ничего не понимал в мироощущении авроров. Одно дело играть в догонялки с ними, а совсем другое манипулировать пленниками. В первом случае у него хотя бы были бы шансы, что Пруэтт даст слабину. Во втором - никаких. - Подонок! Фабс прошипел оскорбление и рванул к пожирателю, всей душой надеясь успеть достать его до того, как он аппарирует, не обращая внимания ни на боль уставшего тела, ни на неприятные ощущения. Он мог допустить, что пожиратели уйдут, но не мог допустить пленников и лишних жертв в его смену. Не сегодня, не в этой проклятой жизни. - Invertum statim! Incarcerous! Заклинания, пущенные на бегу, затормозили пожирателя или Пруэтт просто показалось, но не достигли цели, но пожиратель, видимо, не ожидавшей такой агрессии со стороны якобы слабых и бесполезных воинов закона, отбросил всхлипывающую и что-то шепчущую девушку, как будто та была проклята или заразна, по крайней мере, с не меньшим пренебрежением. Пруэтт выдохнул - не убил! Но останавливаться уже не собирался - ему бросили вызов, девушка в опасности и он её не тронет, только если будет занят спасением собственной шкуры, а уж это Фабс может ему устроить. - Petrificus! Пожирателя, кажется, задело, но это не помешало ему вернуться к осуществлению трансгрессии, но момент был упущен - аврор успел сделать последний прыжок, даже не шаг, в сторону пожирателя и едва не рухнув, ухватиться за него. Едва успев взмолиться всем известным ему богам, чтобы его не расщепило, он почувствовал рывок назад - Марли, рванувшая следом за ним успела, слава Мерлину, и рывок в пустоту.

Приземлились они не слишком удачно, но Пруэтт не стал вдаваться в подробности где они, что они и зачем - сбил с ног пожирателя и покатился вместе с ним по полу, пару раз от души вмазав ему кулаком по лицу, с которого сорвал маску. Несмотря на сопротивление, всё-таки не ожидавшего такой прыти от авроров мужчины, Пруэтт в конце концов оказался сверху и, прижимая негодяя коленкой к земле, достал палочку и с чувством выполненного долга сообщил ему, себе и воздуху: - Incarcerous. Встретимся в Визенгамоте, подонок. Последнее Фабс сказал, поднимаясь на ноги, и поставил точку в предложении смачным пинком под рёбра пожирателю. Не то чтобы он был мстительным, просто он был зол, взбешён и понимал, что то, что они с Марлс, а он уже убедился, что это Марлс, обернувшись к ней, находятся практически в логове пожирателей не самое лучшее завершение операции, так что выместил всё своё недовольство на своего пленника, рискнувшего кинуть ему вызов. За всё нужно платить - аврор Пруэтт давно не тот слабак и новичок в аврорском деле, которого можно взять на слабо и не получить при этом по заслугам. - Не расщепило? Пруэтт, оценивающе посмотрел на МакКинон. Навскидку он мог сказать, что с ней всё в порядке, но с расщеплением никогда не знаешь наверняка так ли это, так что вопрос лишним не будет.
Фабс повёл плечами, надеясь избавиться от ощущение неправильности в районе лопаток, да и вообще по всей площади спины, но не достиг успеха. Вздохнув, юноша, держа палочку наперевес, огляделся. Они были на территории полуразвалившегося особняка, явно когда-то принадлежавшего чистокровной семье. Впрочем, на этом информация, доступная каждому встречному-поперечному заканчивалась. Пруэтт никогда не слышал об этом логове Пожирателей и это было даже хуже, чем просто плохо.  - Отвратительное местечко. Нас ждёт прекрасный уикенд, не находишь, Марлс? Ну что, пойдём и наваляем им? Фабс усмехнулся и потряс МакКинон за плечо, зная, что та всегда за любую движуху кроме голодухи, впрочем, в силу разного количества лет работы в аврорате, Пруэтт в данной операции вполне мог считаться за старшего и отдающего приказы. А ещё ответственного за их шкуры. И тем, кто получит на орехи от начальства. Не жизнь, а сказка! - Без возражений. Я вперёд, а ты за мной. Если не двери, а коридоры - след в след. Никто не отменял магические ловушки. Если ору: вниз, значит вниз. Если кричу назад, значит ты поворачиваешься и бежишь назад. И я знаю, что ты хороший аврор и в опёке не нуждаешься. Но я не хочу держать прощальную речь над могилой очередного хорошего аврора, а главное друга. Да ещё и винить в этом себя. Я ужасный эгоист, так что сделай одолжение. Договорились? Наверное, единственное место, где Пруэтт был чертовски похож на своего рассудительного старшего брата - операции и сложные жизненные ситуации. Сухая речь, прямая спина, никаких лишних эмоций и как будто слышно, как его мозг обрабатывает информацию, и только в глазах ядерная смесь из эмоций: страх за себя, за Марлс, за мир, боль, отчаяние, желание закончить войну... все и не перечислишь. Кивнув самому себе, Пруэтт сделал шаг по направлению к особняку, благо до двери было всего метров десять, ну может быть, двадцать - Фабс не умел определять на взгляд расстояние с большой точностью. - Petrificus Totalus. Пруэтт напоследок обездвижил своего нового знакомого, чтобы тот не натворил глупостей и продолжил движение в сторону здания, зная что его спину прикрывает МакКинон - это, безусловно, успокаивало.
Фабиан откинул дверь внутрь и щагнул в полумрак. К счастью, там их никто не ждал, зато откуда-то из глубины дома слышался истеричный смех, подозрительно похожий на смех той странной женщины, любящей поговорить, прежде, чем начать войну. Пруэтт оглянул помещение, в котором оказался, а это был коридор и пальцем показав направление, медлеенно стал продвигаться. Про особняки чистокровных он был наслышан: что ни поворот, то маленькая радость. В аврорате считалось, что худшее место, куда можно попасть во время операции это заброшенные особняки, нет, ну правда. И Пруэтт убедился в этом буквально через два поворота направо, которые пришлось сделать, чтобы не врезаться в стену и при этом идти на чужой голос, который мог прекратиться. Вспышка справа - защитное заклинание: струя огня на уровне головы. - ВНИЗ! Прорычав команду, Фабс в очередной раз рухнул на пол, зарычав от боли и бессилия. Кажется, рана от lacero снова начала кровоточить, по крайней мере, бок взорвала боль. Сцепив зубы, Пруэтт вдохнул-выдохнул, и стараясь не причинить себя большего вреда, поднялся, прижав руку к ране. Терпимо, но определённо неприятно. Фабиан нервно обернулся к Марлс, но та была в порядке, по крайней мере, ему так показалось в полумраке помещений, а зажигать свет было слишком опасно. Аврор прижался к стене, дожидаясь пока боль утихнет и параллельно прислушиваясь к происходящему в доме. Последний раз безумный смех было слышно буквально через пару помещений от них, ну или ему так показалось, но звук был гораздо ближе, чем в самом начале. А значит его эпичное "вниз" тоже могли услышать. Пруэтт решил переждать - лучше самим сидеть в засаде, чем попасть в эту самую засаду. Благо они оказались в практически удачном месте с мебелью, расставленной в хаотичном порядке. - Обождём, вдруг к нам решат выйти хозяева дома, а то как-то они излишне не гостеприимны, не находишь? Фабс шёпотом объяснил свою всё ещё продолжающееся сперва, конечно, вынужденную остановку, и кивком указал Марлс на возможные укрытия. Напоследок юноша ободряюще, на сколько мог, улыбнулся.
Мужественно отняв руку от бока, Пруэтт решил, что жить будет, кровь, в которой была вымазан ладонь, небрежно вытер о форменные брюки и, готовый защищаться или атаковать, прокрался вдоль стены ближе к следующему повороту, зная, что Марли сама знает, что делать в такой ситуации и в инструкциях не нуждается. Как ни крути, но она и правда хороший аврор, просто излишне эмоциональный, но судя по Фабиана это никогда не проходит полностью.

Не забыть. Не забыть то, ради чего они сражаются, чтобы несмотря ни на что идти, сжав зубы, собрав волю в кулак, даже когда, казалось бы, лучше просто умереть. Но им этого мало, им мало умереть, им нужно жить, чтобы позволить жить и другим, но умереть Пожирателям. Хотя и тем нельзя позволить так легко отделаться от правосудия и возмездия, а за это, за победу, пусть и далёкую, они готовы рвать зубами, сражаться за каждую пядь земли, за каждую жизнь. Марлен особенно остро ощущает это здесь, на поле сражения, вновь и вновь ощущая, как стынет кровь в жилах от той лёгкости, с которой Пожиратели кидаются непростительными заклятиями, как легко, шуткуя, отправляют жуткие проклятия товарищам аврорам. И от этого больно, но, с другой стороны, это придаёт хорошей такой, правильной злости, злости на индюков, задумавших, что они короли мира, задумавших, что им дозволено больше, чем остальным. Сами возвели себя на пьедестал, только пьедестал тот из костей, да и падать с него будет больно. Падать? Да, они приложат все силы, чтобы падение было долгим и особенно болезненным, чтобы каждый получил по заслугам, чтобы никто не избежал приговора и стылого ужаса Азакабана. Никто. Потому что они сражаются за этот мир, за мир без войны и без страха быть убитым из-за статуса крови, цвета волос, глаз или кожи. Какая, собственно, разница, по какому признаку кто-то хочет выделиться, когда в жилах течет точно такая же алая жгучая кровь, когда подвержен всё тем же слабостям и эмоциям, когда хочется и любви, когда испытывается ненависть. Одной крови. Одной крови, но в чьих-то жилах вместе с живительной влагой течет мерзкая зараза псевдо божественности. И за это стоит сражаться, правда. За это можно умереть, пусть и отчаянно хочется жить, но если смерть оправдается победой - оно того стоит, правда.
Марли ждала ответа Фабиана, который в пылу схватки совершенно изменился, в котором мало что осталось человеческого, потому что здесь, в первую очередь, играли инстинкты, звериные, такие близкие к далёким корням, но самые верные. Впрочем, ответом послужил паяц, вздумавший взять заложницу. МакКиннон надрывно вздохнула, ощущая, что перегнули палку Пожиратели, ринулась вперёд, но куда ей там было, когда со всем праведным гневом за полудурком уже спешил Пруэтт. Единый порыв, единые рефлексы, одна школа - именно это помогло им двоим одновременно очутиться около трангрессирующего подонка, схватилась за друга, не давая тому остаться один на один с пожирателями там, куда их перенесет. Вряд ли, конечно, если они окажутся в самом змеином логове, они оттуда выберутся, но вдвоём заберут в два раза больше этой мрази на тот свет. Это достойно.
Обо что-то больно стукнулась, рука окончательно объявила бойкот подобным экзерсисам, повиснув безвольной плетью - хорошо, что не основная, про это можно было подумать уже потом, если оно будет. Сжав зубы поднялась, оказываясь рядом с Фабианом, со всем аврорским пылом разбиравшимся с Пожирателем.
- В норме, - Скупо кивнула МакКиннон, совершенно не настроенная болтать во время работы, что так не вязалось с её обычным поведением. - Ты как?
Впрочем, как бы они себя не чувствовали, сейчас главным было то, что разум был чист, а сами они двигались, остальное... Мелочи и издержки профессии, что уж там, привыкли к боли, привыкли её терпеть, такие слабые сильные парни и девушки, которые готовы были закрыть собой простого жителя от любой проблемы. И всё же, даже сейчас она нашла силы улыбнуться, задорно подмигнуть другу, показывая, что она всегда готова проучить парочку-другую плохишей и объяснить им, что не те сказки они в детстве читали, что не стоит обижать тех, кто не может дать отпор, что... Ну и далее по списку, заканчивающимся всё тем же Азакабаном.
- Да, - Серьёзно ответила девушка, безоговорочно принимая командование Пруэтта как более старшего и опытного аврора. Смысл спорить? Они не перед камином сидят и выясняют, кому бы съесть тот пирожок. В данном случае лишь слаженность действий может им помочь не только задержать какое-то количество Пожирателей, но и вообще выбраться хоть относительно живыми и почти целыми. - Я готова.
Вытерла ладонь о штаны, покрепче сжала палочку, готовая в любой момент среагировать и обездвижить любой объект, который вздумает к ним полезть. Заброшенные поместья радуют только в детстве, когда ты прыгаешь по развалинам, представляя, что здесь было и как прежде, а когда на руинах прячутся особо опасные злоумышленники, то есть лишь одно желание - сровнять это место с землёй вместе с теми, кто здесь решил найти убежище. След в след, прямо за спиной впередиидущего Фаба, не забывая при этом смотреть назад, чтобы никаких сюрпризов оттуда не последовало. Он ей доверял спину свою, а она ему - свою. Падала она уже чисто машинально, среагировав на рёв друга, ощущая, как ожгло пламя защитного заклинания и беззвучно и весьма нецензурно ругаясь, поминая всех троллей и гоблинов, скрещенных между собой, разом. Светлые кудри были теперь ещё и изрядно опалены, а на левой руке готов был порадовать колдомедиков своим существованием чудесный свежий ожог. Проклятие.
- Гостей здесь не любят, - Переползая подальше от неприятного места ворчала МакКиннон, поднимаясь на ноги, прижимаясь к стене и сосредоточенно прожигая взглядом что-то впереди просто чтобы не думать о боли. - Ранен? Haemostatio! - Марлен поднесла палочку поближе к ране Пруэтта, недовольно поцокав языком при виде крови. Этого сейчас ещё не хватало, и тихо произнесла заклинание. - Кажется, там ищут лекаря... Хотя сложно разобрать, что они говорят.

Отредактировано Marlene McKinnon (2014-12-22 01:22:25)

We can be who we are now we are alive
We can fight, they cannot contain us
It's who we are, we are not dying
We're us forever

Пруэтт догадывался, что его вопль неземной красоты и громкости был слышен хозяевам местного аттракциона для любителей ужасов, крови и пыли, но старался не думать об этом лишний раз. Он просто обратился в слух и пытался уловить малейшее движение в коридорах - пусть враг и на своей территории, но территория слишком запущена, чтобы играть только им на руку. Попытку Марлс залечить ему рану и остановить кровь Пруэтт встретил ободряюще-благодарной улыбкой, но рана встретила её пренебрежительным равнодушием. Всё-таки от последствий темномагических заклинаний так просто не избавишься. - Спасибо, Марлс, пустяк. Никакие органы не задеты и ладно, а шрамы украшают мужчину. Мужской шёпот звучал не естественно в толще тишины этого мрачного поместья. Где-то вдали кто-то явно разговаривал, но о чём говорили толком было не понять, Пруэтт выхватывал только отдельные слова. МакКинон не показалось и кто-то точно орал про колдомедика. Пруэтт ухмыльнулся, не всё же ему страдать от ранений, синяков и ожогов, а то обидно как-то, он как всегда избит и изрядно потрёпан, а соперник умудрился улизнуть без лишних потенциальных шрамов. Сдохнуть можно как несправедливо. - Да, и Мерлин с ними. Фабиану и правда было монохромно о чём там шепчутся Пожиратели, его больше волновало то, что никто не собирался к ним идти. Вообще никто. И это было... странно? Плохо? Нет, это было ужасающе отвратительно и ничего хорошего не предвещало. Если к ним не спешат, значит, они уже в полной заднице. Пруэтт сжал зубы, покрепче ухватился за палочку, движением головы показал Марли, что заходит за угол и начал движение.
Сердце нервно стукнулось о рёбра, тем самым объявляя время тревоги. Фабиану привиделось какое-то мутное существо справа, тёмное и  созданное явно не для того, чтобы предложить рыжему аврору чаю. Пруэтту понадобилось всего пару секунд, чтобы встать в боевую позицию и припомнить полезные заклинания, но время закончилась, раньше, чем он успел что-либо сделать: он почувствовал на своей шее невидимые руки. Он попытался схватить их, но вместо рук, схватил пустоту.
Больше всего на свете аврор Пруэтт боялся не просто смерти, а смерти от удушения. Со всеми приятными деталями, вроде посиневшего лица, вылезших из орбит глаз и чувством беспомощности, когда царапаешь чужие руки или собственное горло в попытке осовбодиться. Для него это было страшнее, чем получить аваду в лоб. Где-то в глубине его рассудка, панически ищущего спасительный выход, билась мысль, что это обман. Что это его страх идёт против него, что нужно бороться! Но так сложно было ухватиться за разумную мысль, когда ощущаешь как воздуха не хватает прямо здесь и сейчас, как лёгкие горят огнём. Так сложно соображать, когда тебя душит страх. Сложнее всего бороться с самим собой, с невидимым врагом, с собственными страхами. Ни один пожиратель не может быть так опасен, как ты сам...
- Эванеско! Пруэтт хотел проорать заклинание, направив палочку на смутный силуэт, где-то всё также справа от себя, но вместо этого прохрипел его, чувствуя, что потратил на этот псевдокрик последний кислород. Наверное, если бы заклинание не сработало, он был бы трупом, замечательным таким рыжеволосым трупом в грязи и пыли. Но, к счастью, он угадал с заклинанием и всего-навсего рухнул на колени, шумно дыша и пытаясь хоть как-то справиться с сердцем, бьющемся как бешеное, готовым вырваться из груди. Если бы у него был голос и силы, он бы от души матерился, проклиная всех на свете, но, к счастью, сегодня уши Марлс не были обречены свернуться в трубочку. Марли! Пруэтт, успевший упереться руками в пол и какие-то осколки, резко повернул голову, боясь увидеть что-нибудь ужасное вместо МакКинон: у всех разные страхи и один другого ужаснее.
Правда, насладиться видом боевой подруги, которая показалась ему вполне живой, а это самое главное, потому что на большее пока надеяться и не приходилось, Фабиану никто не дал. Пока они боролись со своими страхами, ну или только он, аврор не мог сообразить, было ли Марлс также хреново как и ему, Пожиратели, видимо, время зря не теряли: стены заходили ходуном и пол подозрительно вздрогнул. Особняк готовился сложиться пополам как какой-нибудь жалкий карточный домик и это было... опасно! Это было, Мерлин их всех побери, слишком опасно, чтобы играть в мстителей. Пруэтт, уперевшись рукой в стену, поднялся с колен, пошатнулся, но собравшись с духом и последними силами, мысленно он уже требовал у начальства наказания за рывок на вражескую территорию и отпуска в связи с ранениями, полускачками рванул к МакКинон и, хватаясь за неё, неспособный ещё толком орать, с максимальной громкостью доступной всё ещё горящему горлу, обратился к девушке с единственно верной на данный момент мыслью. - Пусть хоть в Ад провалятся, сматываемся! Пруэтт моргнул, аппарировать было опасно, учитывая ранения, его так вполне может расщепить, но разве у них был выбор? Очевидно, что нет. Либо пан, либо пропал - прямо-таки любимый девиз рыжего. - Держись, аппарируем. Фабс не стал уточнять куда, но сосредоточился на внутреннем дворике Мунго. Он не знал насколько худо Марлс, но лично ему было не по себе: шея всё ещё как будто была в кольце чужих рук, просто ослабивших хватку, да и рана от режущего заклинания его беспокоила, особенно, если учесть, что он как последний идиот аппарирует. Да к Мерлину это всё!
Оказавшись во дворе Мунго, Фабс отпустил Марли, прижал руку к боку и наклонился вперёд, шумно дыша. Иногда ему казалось, что Гидеон сделал правильный выбор, уйдя из аврората в писари, как сам Фабс любил выражаться. Никаких тебе ранений, беготни, смертельной опасности, боли, крови, пропитанной грязью и кровью одежды... Пруэтт помотал головой и сделал мысленную зарубку: отомстить за сегодняшнюю псевдопобеду. Он был достаточно решительно настроен рассчитаться с ненавистными подонками, но точно не сегодня.
Рыжий аврор уселся на землю в ожидании какой-либо помощи со стороны колдомедиков, глядя на подругу снизу-вверх. - Славно развлеклись, да? Потерев разбитую бровь, он в упор не помнил, когда она таковой стала, наверное, когда начал рушиться особняк, парень смазал грязь с щеки запястьем, медленно моргнул, чувствуя, что если попросят встать, он не сможет и ободряюще-задорно улыбнулся Марлс. Он пережил еще один день - это ли не повод для  искренней радости?

Отредактировано Fabian Prewett (2014-12-28 02:25:13)