- Министр мертв, - произносит женский голос, эхом раздающийся теперь в каждом уголке некогда прибывавшего в рутинном спокойствии Министерства Магии. - Убийца должен быть найден в кратчайшие сроки, - старший заместитель ныне покойного министра убирает свою палочку в карман мантии и упирается взглядом в закрытую дверь кабинета начальства.
Миллисент захлопнула ее за собой мгновение назад. Ей хватило нескольких секунд для того, чтобы определить – МакФэйл мертв. Ему было уже не помочь – она не стала сначала вызывать целителей. Сейчас дело за аврорами и хит-визардами, помочь безвременно почившему теперь могут только они. Хотя, кто знает, быть может убийцу обездвижит стажер из сектора патентов на волшебные шутки?
Бэгнольд делает глубокий вдох, собираясь с силами перед тем, как снова войти в кабинет министра. Этот день она представляла себе совершенно не так. Она шла к МакФэйлу совершенно не для того, чтобы найти его бездыханное тело. На секунду Бэгнольд задумывается – а предвещало ли что-то беду? Конечно, министр в последнее время был словно не в себе, конечно, это было заметно практически всем. Стоило ожидать, что в ближайшие сроки Министерство могло его лишиться, но совершенно иным способом. Его должны были отстранить от должности в силу неспособности более с ней справляться, и он мог бы встретить старость в кругу семьи в домике на берегу озера.
Миллисент распахивает дверь, окончательно лишая капризную герань всякого спокойствия. В кабинете все было по-прежнему (за исключением, конечно, трупа, венчавшего персидский ковер ручной работы). Убийца ничего не взял – это первое, что пришло в голову женщины, методично осматривающей помещение. Разумеется, ему и не нужно было ничего не забирать. Кроме человеческой жизни. Бэгнольд набирается смелости и переводит взгляд на него. По всему телу женщины проходит дрожь, когда его стеклянные, пустые глаза смотрят в ее, живые, к которым настойчиво подступают слезы, из-за все вокруг становится мутным. Миллисент сильно сжимает собственное запястье, оставляя на нем яркие розовые полумесяцы от ее длинных ногтей. Физическая боль помогает отступить душевной, кто-то давно ее этому научил, но несколько слез все-таки катятся по ее щекам. Бэгнольд их смахивает. В этом нет ничего постыдного – человек, лежащий сейчас перед ней, был ее наставником. Он назначил ее на ту должность, которую она занимала последние пару лет. Он не всегда принимал странные решения и путал ход расследования, словно заметая чьи-то следы. Он не был ее другом, но он был человеком, которого она всегда уважала. И будет помнить не его последние месяцы, а то, каким он когда-то был.
У этого ублюдка не хватило чести даже закрыть его глаза, - думает Миллисент и опускается на колени рядом с телом. Она закрывает его глаза сама, осторожно прикасаясь ладонью к еще теплому лицу. На мгновение она позволяет маленькой капле надежды проникнуть в ее сознание – что, если он еще жив? Если на него наложили проклятье? Она быстрым движением кладет руку ему на пульс, но, конечно, ничего. Его сердце больше не бьется, а его глаза теперь закрыты навсегда.
Женщина выпрямляется, но не сразу поднимается на ноги – она смотрит на министра еще какое-то мгновение, словно вспоминая все хорошее, что связывало их когда-то, и лишь после этого отрывает колени с пола и расправляет плечи. Этого ублюдка обязаны отыскать, - Миллисент позволяет себе опереться о край массивного письменного стола, за которым сегодняшним утром она ожидала увидеть министра в добром здравии.
Из-за двери доносился шум – все Министерство было на ушах, Бэгнольд даже не было необходимости покидать пределы кабинета, чтобы быть в этом полностью уверенной. Каждый работник сжимал в руках палочку, каждый беспокойно оглядывался по сторонам. А что, если убийца – это кто-то из «своих»? Что если ты всю жизнь делил с ним кабинет? Или каждое утро здоровался в лифте? А может и вовсе учился с ним в Хогвартсе и был на каждом дне рождении каждого из его детишек? Оставалось только гадать. И Миллисент гадала. Гадала и ждала, когда кто-нибудь решит посетить офис министра, чтобы сообщить ей о том, как идут поиски убийцы. А еще лучше – о том, что он уже пойман. Дементоры в Азкабане точно не откажутся составить ему компанию на всю оставшуюся жизнь, которая будет не очень долгой – ему придется с одним из них поцеловаться куда раньше, чем уйти в мир иной по естественным причинам.

не пугайся дум своих, а тем паче - слов.
не лукавь, смотря в глаза близкому душой;

Он ошибся.
Эвандер, с большим трудом заставляя себя не вздрагивать в накатывающей истерии после каждого слова Миллисент, раскатывающихся по министерству отрешенно-дикторской речью, поднимает глаза. Солнечный свет падает на кожаный диван тонкими полосами, преступно похожими на тигриные полосы: сейчас у министра МакФейла, наверное, наступила та самая, теменно-черная полоса, уже отчаявшаяся перейти во что-то более яркое, или, формально говоря, хоть несколько напоминающее лучи полуденного светила. Глава международного бюро магического законодательства встает, напряженными пальцами сжимая вишневую палочку, неохотно ложащуюся в ладонь; ему сейчас не до того, чтобы сражаться с эгоистичным инструментом. Мелкую дрожь удается быстро унять – разрушающиеся, как карточный домик, случайно задетый нерасторопным движением, планы не были сейчас главной проблемой, стоящей на повестке. Министр Магии сейчас, убитый не слишком аккуратным и, наверное, возомнившим о себе невесть что киллером, являл собою куда более значимое явление. Откинув полы мантии, мужчина, в спешке рассыпавший леденцы из хрустальной плошки на столе секретаря,  ринулся в сторону кованой решетки лифтов.
Он ошибся.
Осознание произошедшего окутывает ноги леденящим полотном, стягивающим шаги с каждым движением все сильнее и сильнее: он не боится, что его найдут, вычислят в толпе жаждущих подробностей, на деле – зрелища разверзнутого в собственном унизительном, призрачном величии министра, продержавшегося на своем посту чуть больше года, и то, пожалуй, не благодаря собственным талантам, а в память о блестящей карьере собственного деда. Что-то подобное намечалось в кабинетах министерства давно, жаждущих сместить засидевшегося без дела на своем посту МакФейла находилось немало: даже авроры, привыкшие направо и налево восхвалять собственное управление, справедливость и начальство в частности, вынуждены были признать, что какого-либо толка от нынешнего главы правительства не наблюдалось. Эвандер сбился в подсчете собственных шагов, стоило только войти в широкий зал собственного отдела, вдоль стен которого выстроились одинаковые, как на подбор, стражники-двери, оберегающие владельцев кабинетов от любопытных взглядов затесавшегося случайно посетителя: он и не замечал раньше, что каждый из тех, кто заседал за этими дверьми, носил на предплечье полупрозрачный образ черепа, обвитого лентой змеи. В одном из убежищ громогласно завыла сипуха, требуя сухарик от озабоченного несколько другими вещами хозяина – тихий шепот заклинания, который Эвандеру было не разобрать, заставил птицу умолкнуть. Одновременно с закрывающимися створками лифтовых дверей с тяжелым взвизгом запахиваются выходы из Министерства Магии: Пожирателей заперли в клетку, диких зверей, чтобы посмотреть, как скоро они востребуют свежего мясо, крови. Одного взгляда на часы, подвешенные на цепочку, хватает, чтобы смириться со скоропостижной мыслью о бедственности положения – убийца не успел бы еще выйти из здания. Этажи пролетают один за другим – лифт бросает из стороны в сторону, как эпилептика в припадке, из-за чего драгоценные секунды крошатся в воздухе на мелкие частицы времени: даже если захочешь провести их с пользой, а не в томительном ожидании, едва ли удастся собрать воедино мгновения, - Уровень I, - неопознанный безучастный голос тихо и сухо объявляет место прибытия; белокурая девушка-лифтер распахивает перед Эбботтом двери, напрашиваясь на вежливое с его стороны «спасибо», но, по обыкновению, получая в ответ скупую, но почему-то кажущуюся искренней улыбку. И никто уже не вспомнит, обучали ли Эвандера лгать, будто где-то внутри заложено это преступное качество – обводить людей вокруг пальца. Волшебная палочка, почему-то, только сейчас начинает медленно, но с завидной интенсивностью прогреваться в руке, покалывать огрубевшую кожу ладоней: если прищуриться, в толпе набегающих зевак можно увидеть идеально уложенные багряно-рыжие волосы на женской макушке, едва касающейся плеч некоторых из них, - Миллисент, - почему-то имя старой школьной подруги приносит долгожданное спокойствие: в каких бы связях не был Эбботт уличен, Бэгнольд не вздумает его обвинять. Бэгнольд – островок уверенности в океане страстей, финансов, в закипающем котле беспорядков, - Вам нечего тут делать, - голос мужчины  приводит молоденьких практиканток, сбежавшихся со всех отделов министерства, в секундное замешательство; стремясь избавиться от проблем они, впав в кратковременное затишье, спешат удалиться, куда подальше от места преступления, уцепившись за собственные же форменные мантии как за надежду на прощение. – Забудь о нем сейчас, - Эбботт с неимоверным облегчением отмечает, что голос не дрожит – сегодня самообладание, безусловно, на его стороне, как и хотелось бы, - надо отыскать убийцу, - женщина кивает, заклинанием запечатывая кабинет, в котором, как будто спящий, лежит министр МакФейл. Поначалу ему давали много прозвищ, от Олуха до Эльфа за несказанно большие уши. Единственное прижившееся сейчас, как бы парадоксально это не звучало, подходило ему несказанно хорошо, иронично описывая его скоропостижное правление Магической Британией – Упадок (от англ. Fail, близко к –phai)l был, без преувеличения, на лицо.
Он ошибся.
Это чувствуется в первые же секунды пребывания в атриуме: в истошном крике сотрудников, льющихся потоком навстречу выходящим из лифта, растворяется истеричное, даже надменное «Авада Кедавра»; Эвандер машинальным движением палочки прикрывает себя и Миллисент, ощущая надрывающиеся где-то внутри струны натянутых нервов. Со всех сторон смотрят люди в зияющих черными дырами глазниц металлических масках – чернильные мантии, все как на подбор, кружат в толпе рассвирепевших авроров и напуганных министерских клерков. Кто-то начинает заливисто смеяться, что по неизвестной причине приносит происходящему некоторый шарм – вокруг монумента, который был призван принести гармонию и спокойствие в общества волшебников, затевается бойня.
Убийца ошибся, это знают все, но как была необходима эта ошибка. Часы, лежащие в нагрудном кармане, преступно медленно тикают, отождествляя беспокойства хозяина: тяжело сражаться, когда не знаешь, в чью сторону направлять волшебную палочку.

будь свободен от людей, волен от всего!
и не бойся быть чужим среди массы тел;

"Ах, если бы молодость знала, ах если бы старость могла", - вздохнула Вайолет, подразумевая под молодостью, безусловно, себя. Кого под старостью? Прелестную бабулечку, мерлиного одуванчика, которая была ее предшественницей на этом посту. И вот, тихо и мирно запечатывая очередное письмо к этой почтенной пожилой мадам, миссис Сэлвин вспомнила, что репортеры все чаще и чаще писали ей, прося устроить встречу с Министром Магии, поскольку в настоящие трудные и смутные времена никто ни в чем не был уверен, а народ жаждал от непосредственной власти твердых и решительных действий. Вайолет же, наштамповав заранее письма с различными отговорками на тему того, что Министр занят, едва успевала проставлять в них числа и имя получателя. Даже совам, кажется, надоело носить однообразные письма. А Министр, наверное, просто не знал, что и делать, что и сказать...

Из состояния задумчивости ее вывел шум в коридоре. Сообщение, которое услышали все, она не расслышала, или просто не захотела расслышать. Обрывки, вроде "найти убийцу", взбудоражили ее и, выскочив из своего кабинета, женщина едва не была сбита с ног несколькими аврорами, которые мчались по направлению к кабинету Министра. Кабинет, кстати говоря, располагался не так уж и далеко, но если вспомнить о приемных, о секретарях и вообще о запутанности ходов в Министерстве, то можно было подумать. что проще аппарировать в Бермудский треугольник, нежели добраться до МакФэйла.

Из встревоженных разговоров людей, выскочивших, как и она, в коридор, миссис Сэлвин поняла, что Министр мертв. Эта весть не столько поразила ее, сколько просто выбила почву из-под ног. Сэлвин не была ему ни другом, ни товарищем, но периодически с ним общалась по работе, а теперь человека нет. Вайолет стало страшно не потому, что убит Министр, не потому что непременно рухнет режим, не потому что это поведет к каким-то страшным событиям в обществе, но потому что убит человек, кем-то прервана одна очень важная жизнь. Но размышлять о каких-то философских тайнах бытия было некогда.

По давней репортерской привычке Вайолет двинулась в сторону кабинета и, следовательно, эпицентра действий. Она даже и не подумала на тот счет, что убийца мог находиться где-то рядом, где-то еще совсем недалеко от тела. Но Сэлвин необходимо было все знать о произошедшем. Она понимала, что мало чем сможет помочь, но тут же посыпятся объявления и новостные статьи по всем газетам, а это нужно будет как-то регулировать. Да и, строго говоря, отправилась она к кабинету большей частью неосознанно, а просто потому, что так было надо. Кому и зачем? - Вайолет и об этом не задумывалась.

А около кабинета уже свистели проклятья и защитные заклинания. Яркие вспышки чистой энергии вогнали ее в ступор. Она выхватила палочку, но даже и не представляла, что с ней делать: последний урок ЗоТИ был, как бы не соврать, лет двадцать назад. Кто-то, передвинувшись, больно толкнул ее плечом, и она ударилась об стену. Нашарив рядом небольшой выступ, она медленно сползла по стене и притаилась: в кого целиться она не знала - для нее все происходящее было каким-то страшным недоразумением.

Обычный рабочий день. И как обычно Холден был в расслабленном состоянии. Работа никогда его особо не напрягала, разве что порою своей скукой и откровенной рутиной. Министерство Магии никогда не было его заветной мечтой и целью. У Эйвери просто не было планов на жизнь, и отец решил эту проблему. Сам же Холден был склонен считать, что это было временным решением. Особенно, сейчас, в эти неспокойные времена, будучи с отметкой Пожирателя Смерти на руке, будущее представлялось парню совсем иначе. Он молод, полон энергии и сил, но главное — умеет ждать. И это непременно одна из его козырных карт. Настанет новая жизнь, другая, и Холден её дождется.
Новость о том, что министр мертв была лично для Холдена Эйвери хорошей. Но всему отделу не следовало об этом знать. Ему хотелось улыбнуться, но вместо этого стоило изображать удивление с долей страха и переживания за будущее. Так делали люди вокруг, и молодой человек не стал исключением. Он знал, что убийство министра давно планировалось, так что чем-то новым и неожиданным эта весть не стала для парня. Сейчас следовало вести себя «как все», не привлекать к себе внимания, однако держать при себе свою маску и палочку наготове. Это была война, и Эйвери знал об этом как никто другой, поэтому всегда был во все оружии. Убийца должен быть найден? Не смешите. Убийца не должен быть найден. И это все в интересах самих сотрудников министерства, однако, как жаль, что они этого не понимают. Хотя, может быть, совсем и не жаль. Совсем.
Все направлялись к лифтам, в гущу событий. Пораскинув мозгами, Эйвери решил, что отрываться от коллектива плохо, и последовал за народом. Народом, который был испуган, подавлен, который зажимал его со всех сторон. Эйвери поежился: такое близкое «знакомство» ему совсем не нравилось. Он чувствовал, как в воздухе витает страх, паника, как эта маленькая девочка-стажер трясется в буквальном смысле. Им страшно, а ему нет. Он доволен, он рад: наконец, веселье! Его улыбка рвется наружу, но вместо этого — серьезное лицо. Ничего, может быть, сегодня он наденет еще одну свою маску, любимую и всем видимую. И может быть, запустит в кого-нибудь из этих откровенных трусов и глупацов заклинание. В жилах Эйвери начинала закипать кровь. Быстрее, вырваться отсюда, посмотреть, что происходит!
Вот они и на месте, толпа в буквальном смысле вывалилась из лифта. Атриум полон не просто волшебников, он полон страха. Холден сделал глубокий вдох, словно пробуя на вкус чужой страх, которого здесь критически много. Молодой человек им опьянен, но стоило держать себя в руках, понять, что сейчас следует делать, чтобы не попасть под раздачу. Что-что, а собственная шкура вполне так дорога. Решетки на каминах — ожидаемо. Эйвери достал свою палочку и стал пробираться сквозь толпу, ближе к людям в масках, которых становилось больше. Что делать? В голове стали быстро проноситься мысли, одна за другой. Опрометчиво бежать вперед с криками «Авада Кедавра», надеть маску и делать это в гуще сотрудников, претвориться частью испуганной толпы. Что выгодно? Что полезно? То ли это время, чтобы занимать выжидательную позицию?
Все нутро Эйвери буквально кричало и вырывалось наружу — не стой, как последний идиот, иди к своим, это ведь то, чего тебе так хотелось! Молодой человек оглянулся по сторонам. Вот на него смотрит сотрудница его отдела, они встретились взглядами, она напугана, она ищет поддержки, спрашивает глазами, что ей делать. Не самый подходящий момент. Ему бы хотелось крикнуть ей «бойся, беги!», но поймут его превратно. В планах молодого человека сегодня было уйти отсюда тем же самым Холденом Эйвери из отдела международного магического сотрудничества, а не раскрытым и всем известным пожирателем смерти. Да и вообще, у него сегодня было в планах уйти отсюда.
Он не знал, кто там — под масками. Он не знал, чья рука взмахнула палочкой, чьи губы прошептали «Авада Кедавра», Эйвери знал лишь, что это «свои», поэтому он машинально оглянулся, машинально взмахнул палочкой, сказав «Экспеллиармус» в сторону одного из сотрудника, которого он заметил краем и глаза и который прямо сейчас целился в пожирателя в маске. В эту секунду, там, где находился парень, не было знакомых, а для остальных Эйвери сделал рассеянный взгляд и виноватое выражение лица, словно поддавшись панике и страху — промахнулся, не в того попал. Что ж, это было неплохо. Можно было на время оставаться незамеченным тылом. В данные мгновения самая удобная позиция: он не с министерскими крысами и кто знает его, тот все поймет, но в то же время, эти самые «крыс» ничего и не поймут. Главное, не стоять на одном месте, не выглядеть подозрительно, «промахиваясь» много раз подряд.
Холден начал пробираться дальше, пытаясь не спускать глаз с пожирателей, словно пытаясь узнать хотя бы в одном из них своего знакомого или приятеля. Суета и паника уже полностью охватили всех присутствующих. Маски пугали людей, но лишь единицы осмелились вступить в открытый бой.
Эйвери невольно улыбнулся. Здесь зарождалась буря. И стоило быть в самом её центре.

Отредактировано Holden Avery (2013-08-15 21:59:20)

Перед глазами мелькают зеленые вспышки, темные мантии заслоняют обзор, крики людей не позволяют сосредоточиться на ситуации, палочка в руке двигается медленно, словно продираясь сквозь загустевший воздух, а пятно темно-красной жидкости под ногами медленно расползается, покрывая мраморный пол. Алиса вздрагивает, сжимает пальцы на палочке и просыпается, резко поднимая голову от стола. Эта сцена массового убийства посещает ее каждую ночь уже почти неделю, и девушка знает, что будет дальше: появятся лица дорогих и близких людей с остекленевшими глазами, а потом будет смеяться златовласка Равенна Боас, очень громко и весело, пока к ней сзади подходит фигура в темной мантии с капюшоном и маской на лице. Алиса глубоко вздыхает, делает глоток из стоящей рядом чашки с крепким чаем и разжимает судорожно сжавшие волшебную палочку пальцы.

— Фаб... — голос хрипит, Алиса останавливается и прокашливается. — Фабиан, ты что, не мог разбудить меня? — девушка встает, потягивается и подходит к другу, присаживаясь на край его стола, заваленного бумагами (это сейчас они привыкли, а в первые годы службы бесконечные отчеты никак не могли увязаться с романтикой борьбы со злом). Алиса закрывает лицо руками, трет глаза, прогоняя последние остатки сна и понимающие улыбается рыжему Пруэтту. Сегодня они были на дневном дежурстве, которое обычно называлось в обиходе «на подхвате» — у тебя есть целый день, чтобы разобраться со скопившимися кабинетными делами, а если где-нибудь в маггловском квартале появится тролль, то придется трансгрессировать туда и разбираться с ним, потому что остальные авроры заняты более серьезными делами. В инструкции было сказано, что дежурные авроры всегда должны быть наготове в случае возникновения чрезвычайной ситуации, но серьезно, ребята, что может случиться в Министерстве Магии? Это здание было нашпиговано магическими барьерами от первого этажа до последнего, хотя Аластор Муди на каждом заседании руководителей, как ходили слухи, разносил систему безопасности Министерства в пух и прах, указывая на многочисленные бреши. Но Аластора там, наверху, считали параноиком, и дерзость ему прощали только потому, что знали — если Аластора выкинут из Министерства, все авроры пустят из палочек прощальные искры и уйдут вслед за ним. А вполне возможно, следом двинутся и хит-визарды, несмотря их вечные перепалки с ребятами из аврората. В общем, Алиса прекрасно понимала, что Фабиану просто хотелось дать ей немного отдохнуть, потому что почти всю прошлую ночь она и Фрэнк провели в разговоре с одним отбившимся от стадом кентавром, который даже в состоянии абсолютного алкогольного опьянения (надо признать, именно Лонгботтомы имели к этому отношение) отказывался написать весточку своему брату, в отличие от него не изгнанному из общества себе подобных, и спросить его о волшебниках, предлагающих власть и новую жизнь многим волшебным народам. При воспоминании о бесполезной ночи Алиса недовольно хмурится, но что поделать, если из всех общин кентавров в Англии только обитатели Запретного леса согласились поговорить с Дамблдором, дав ему туманную подсказку о вербовке своих братьев на других территориях страны.

Девушка берет пушистое перо со стола Фабиана и крутит его в руках, надеясь, что Фрэнк с утра не отправился выбивать признание из мучающегося похмельем кентавра в одиночку. Сегодня у него был выходной, и муж собирался заняться делами Ордена, кажется, довольный тем, что Алиса проведет весь день в защищенной штаб-квартире авроров. Конечно, последнюю неделю члены Ордена Феникса ждали нападения отовсюду, но все же всерьез мысль о штурме Министерства Магии, кажется, воспринимали немногие, больше опасаясь нападения на Косой переулок или больницу Святого Мунго, где орденцы с памятного собрания в штаб-квартире неделю назад дежурили постоянно. Конечно, Аластор был в числе тех, кто считал, что Пожиратели Смерти наладили прямой портал прямо в Отдел обеспечения магического правопорядка, поэтому сегодня утром перед уходом заставил Алису и Фабиана отчеканить инструкцию дежурного аврора, одновременно удерживая в воздухе заклинанием парочку столов с грозящими разлететься от любого колебания воздуха бумагами.
— Зато теперь мы точно знаем, что делать в момент захвата здания, взрыва в Атриуме или покушения на кого-то из руководителей. Добить самим, — усмехается Алиса, подмигивая Фабиану. Это только во время стажировки ты вытягиваешься в струнку и рисуешь себе в голове героические картины спасения мира. Потом сражения, задержания и даже «ликвидация» (хотя этого, по счастью, Алисе делать не приходилось никогда) превращаются в объект для насмешек, даже если ты действительно искренне веришь в то, что делаешь мир лучше. Это профессиональное, как у целителей. Это чтобы не сойти с ума от количества мерзости, у которой ты стоишь на пути, создавая для всего мира впечатление чистенькой и прекрасной жизни. Это чтобы не сорваться и не уйти с амбразур или, наоборот, не броситься вперед, наплевав на все законы и ограничения. Это чтобы балансировать на нужной позиции, как перо на пальцах Алисы, которые слегка дрожат на весу.

— Министр мертв, — и первые несколько секунд ничего не меняется, и девушка в мантии аврора все так же сосредоточенно удерживает перо на ладони. — Убийца должен быть найден в кратчайшие сроки, — и Алиса переводит взгляд на Фабиана, ожидая увидеть смеющиеся глаза и подтверждение того, что это он просто так удачно разыграл ее, наколдовал голос Миллисент Бэгнольд в очень подходящий момент. Она тратит еще несколько секунд, глядя в глаза друга и понимая... Черт, да ничего она не понимает, не сходите с ума, в такие моменты в голове нет этих ваших гребаных длинных красивых мыслей, нет этих великолепных фраз, никаких рефренов, пауз, сожалений, предположений, что там еще так прекрасно описывается в книгах?

Алиса рывком хватает со своего стола палочку. — Я в Орден, ты — Аластору, — в воздухе серебристой дымкой материализуется Патронус, который исчезает, чтобы отправиться к Альбусу Дамблдору. В голове звенящая пустота, мозг занят только действиями: пробежать через штаб-квартиру авроров, разъединиться с Фабианом, чтобы оббежать растерянных людей, вскочить в лифт и проследить взглядом, как Пруэтт вдавливает кнопку первого уровня.
— Мисс Бэгнольд, да? — на всякий случай озвучивает то, что ее рыжий спутник и так уже знает, Алиса, и в голове плывут строчки инструкции дежурного аврора. Они найдут заместителя министра, удостоверятся, что ей ничего не угрожает, а остальные авроры, которые сейчас уже на пути в Министерство, обшарят здание от каморки завхоза до зала заседаний Визенгамота. Двери лифта открываются, и первые несколько шагов Алиса, отталкивая столпившихся в Атриуме волшебников, думает только о своей цели, которая сейчас должна находиться у кабинета Министра. Алиса даже видит ее яркие рыжие волосы и проталкивается вперед под крик «Пропустите авроров!». И когда они с Фабианом оказываются совсем рядом с заместителем министра, Лонгботтом обнаруживает, что инструкция составлена не совсем верно. Ее составителю не пришло в голову, что убийцы могут не прятаться.
— Stypefy! — отшвыривает заклинанием девушка человека в маске, поворачиваясь спиной к стоящей в нескольких метрах Миллисент Бэгнольд, чтобы отбиться от Пожирателя Смерти. Алиса искренне надеется, что успевший подойти ближе к замминистра Фабиан достаточно быстро объяснит ей свои действия и уговорит отправиться в безопасное место, потому что мисс Бэгнольд вряд ли перечитывала свои служебные инструкции сегодня утром, особенно ту часть в самом конце, где руководителям сообщается, как будут вести себя силовики в чрезвычайных ситуациях. У нее же не было в начальниках Аластора Муди.

Алиса видит в нескольких метрах от себя зеленую вспышку и на миг испытывает желание закрыть глаза, чтобы потом проснуться. Темные мантии мешают обзору, крики людей усиливаются, но палочка в руке двигается быстро и легко. «Началось», — проносится в голове единственная связная мысль, дремавшая в ожидании в голове неделю и будто с облегчением наконец материализовавшаяся, а потом снова нет времени думать.

Отредактировано Alice Longbottom (2013-08-24 18:37:17)

Туманный Альбион хранит множеств тайн, разбивает судьбы посреди своих мокрых от дождя улиц, прячет в своих кирпичных стенах убийц и прочих монстров, которые скрываются среди обычных граждан, примеряя на себе образы законопослушных граждан. Магическая Британия охвачена паникой и страхом, которые правда еще не успели принять масштабных размеров. Слишком много смертей за последнее время, слишком много несчастных случаев, которое правительство не может больше скрывать, сколько бы людей этого не старалось. Министерство итак молчало слишком долго и скрывало слишком многое, Рита была в этом абсолютно уверена. У нее не было доказательств, но не отрицать очевидного было бы как минимум глупо. Может, где-то в глубине души всех волшебников еще тлел огонек надежды, может рухнувшая мечта о спокойствии и благополучии еще билась, но все зашло слишком далеко. Сколько не пытайся скрыть правду - она всегда найдет пути освободиться. Так было испокон веков и продолжается по сей день. Рита Скитер любила правду, но, пожалуй, свою собственную, слегка приукрашенную и не особо измененную, приправленную смесью сарказма и совсем немного самодовольства. Девушка всегда поступала так, как считала нужным, писала свои статьи так, как того требовало общество, а требовало оно не банальности, а чего-то нового, прорыва или революции в мире журналистики. Оно требовало хлеба и зрелищ, и Рита прекрасно справлялась со своей задачей. Если ты имеешь свое мнение абсолютно на все, то почему бы официально не высказать его? И плевать на последствия, на возможные разрушенные жизни и судьбы, ведь ты все равно не почувствуешь угрызений совести. Такова была природа мисс Скитер, самой любимой и ненавистной всем журналистки.
Утро двадцать первого января началось около шести утра, когда в окно настойчиво стучала клювом белая почтовая сова, держащая в руке конверт из редакции ежедневной газеты. В последнее время все ее выходные злосчастным образом срывались, потому что все конфликты, о которых нужно было срочно написать статьи, не имели тенденции разжигаться в иные дни, кроме как в выходные Скитер. Лишь тот факт и спасал, что других особых занятий, помимо работы у девушки толком не было, иначе она никогда бы не променяла теплую постель на спешные сборы к месту происшествия. Так вот, получив конверт из редакции "Ежедневного пророка", Рита уже заранее догадывалась о его содержании, она распаковала и начала читать полученное письмо. То, что она получила отличалось от ее представления и ввело в легкий ступор. Ситуация была до невозможности экстренной, да и Скитер не могла пропустить такую сенсацию! Нужно было проникнуть в Министерство Магии, ведь по некоторым данным, которые получили в "Пророке", стало известно, что там планируется какое-то нападение. Вот только на кого - неизвестно, да и, возможно, это всего лишь ложная информация, но интуиция подсказывала молодой волшебнице, что такой шанс упускать нельзя. Да и не стала бы газета просить лично ее отправиться "на разведку", когда как в коллективе полно не менее профессиональных журналистов-корреспондентов.
Решив не медлить, Рита достала пачку овсяных хлопьев, просто разбавила их молоком и быстро перекусила, чтобы не терять слишком много времени. Приятное азартное возбуждение свербило где-то в области ключицы журналистки, в глазах светился яркий огонек, а руки автоматически нащупали волшебную палочку в прикроватной тумбочке и вещи в гардеробе. Надеть легкую спортивную кофту на молнии, обтягивающие (на удивление удобные) джинсы и прикрыть это все мантией, расчесать волосы и сосредоточиться на пункте назначения, дабы точно трансгрессировать не составило Рите особого труда, ведь подобное ей приходилось делать не раз. А мастерство, как сами знаете, в это время оттачивается. Десять минут на сборы, ванную и вот уже журналистка, натягивая шляпу с сетчатой вуалью, чтобы прикрыть лицо, слилась с толпою работников, проходящих на свои посты. Пройти через золотые ворота, попасть в Атриум - вот главная преграда на пути всех шарлатанов, желающих пробраться в Министерство, но если ты незарегистрированный анимаг, то для тебя не существует ничего невозможного. Рита, незаметно прошмыгнув в темный угол, обратилась в привычную ей форму анимага - жука, проползла по мантии неизвестного ей работника и спряталась в его капюшоне. Неоднократно она проделывала сей фокус, и ей постоянно везло. Как впрочем и по жизни... Когда половина дела сделана, остается только принять привычную человеческую форму. Сегодня определенно хороший день.
Мимо проносится неизвестный мужчина, лица которого Рита не увидела, задевает ее плечо. Извиняется, хотя и не показывает лица, собственно, как и мисс Скитер, и продолжает свой путь уже гораздо более быстрым темпом. Она прекрасно запомнила его знакомый голос, но не черты лица. Далее... далее начинает твориться что-то невероятное. Миллисент Бэгнольд выходит в Атриум.
Министр мертв.   - спокойным тоном произносит женщина, рыжие волосы которой отдают огнем за счет яркого освещения. --Убийца должен быть найден в кратчайшие сроки.
Паника. Хаос. Безумие. Они верные спутники Смерти, не покидающие своих постов телохранители. Рита поднимает взгляд на мисс Бэгнольд, будущего министра, зная, что женщина ее не увидит. Слишком много народа собралось в Атриуме, чтобы обращать внимание на белокурую волшебницу среди толпы. Рефлекс срабатывает безупречно: Рита достает из внутреннего кармана мантии палочку, крепко сжимая ее в руке и уже догадываясь, что произойдет дальше. Пожиратели Смерти не заставят себя долго ждать. Убийца должен быть найден в кратчайшие сроки. Однако сроки крайне поджимают. "Авада Кедавра" - и первый зеленый луч сражает наповал случайную жертву. Паника, охватившая всех присутствующих придала Рите сил. Журналистка знала для чего она здесь и удирать не собиралась. Она всего лишь подобрала мантию, мешающуюся под ногами и пробивалась в самый центр. Рискует? Плевать, когда на кону такой репортаж. Рита не из пугливых, вот только грань между жизнью и смертельным заклятьем была ничтожно мала. Фигур в масках слишком много, Министерство не защищено, так кому нужна какая-то журналистка. Остановиться заставляет знакомый голос, в нескольких сантиметрах за ее спиной произносящий заклятие "экспеллиармус"; Рита слышала его в начале пути, но теперь она поняла, кого увидела. Медленно поворачивается и видит фигуру Холдена Эйвери. Сердце издает глухой стук, и Рита его больше не слышит. Боль в висках от людских криков мешает сосредоточиться, но достаточно одного взгляда, чтобы Холден понял - его белокурый враг теперь все понимает. И прежде, чем его палочка взмывает в воздух, обладатель которой уже давно мечтает уничтожить Скитер, девушка взмахивает своей и выкрикивает:
-Impedimenta! - первое, что приходит на ум срабатывает на начальном уровне, и дает Рите фору в несколько секунд. Рита пытается бежать, но толпа не пускает. Она на ходу скидывает мешающуюся мантию и, оглядываясь назад, еще крепче сживает палочку. Если Холден оденет маску, можно считать волшебницу трупом, ведь она больше не узнает его лица, да и задерживающее заклятие вряд ли поможет ей против темного мага.

Маска, она как защита, которая не позволяет людям понять твое истинное обличье. Олуину не нравится все время ходить в маске, все время прятать лицо, когда речь заходит об убийстве. Приятнее смотреть жертве в глаза. Но здесь, в Министерстве, когда кругом столько людей, когда нет определенной цели, показывать лицо просто глупость. Ведь впереди еще столько несовершенных преступлений, столько крови.
Сердце Олуина делает крутой переворот в груди, ухает куда-то в пятки от получаемого удовольствия. Если вы хотите увидеть безумие, то вот оно в чистом виде. Он снова и снова бросает непростительными заклинаниями направо и налево. Видит, где находятся союзники, и старается очень аккуратно не задеть “своих”. Ол понимает, что преимущество в численности не на их стороне, но это, мелочь, это не имеет значение. Ухмыляется самому себе под маской, делает глубокий вдох, и вот, от его очередного заклинания женщина падает на пол замертво, прямо под ноги. Почему-то это ужасно заводит Олуина. Он чувствует экстаз от всей сумятицы. Мертвые стеклянные глаза, чья-то рано закончившаяся жизнь. Крэбб и не человек вовсе, он животное, которое пытается убрать все на своем пути. Ему не нужна жизнь, ему нужна смерть, и только.
Он поворачивает голову чуть левее, когда замечает Рикона Макмиллана, того самого чистокровного придурка, который решил дружить с Треверсом. Только тот придурок уже мертв, и его глупая невестушка теперь его жена. Зубы стискиваются в приступе неконтролируемой ярости, и Олуин понимает, что он всегда ненавидел Макмиллана за его чрезмерную честность. Слишком светленький, маленький и глупенький мальчишка, верящий во всякую глупость и несуразность.  Хочется расправиться с ним лично, не отдавая его никому из союзников.
Заклинание, вылетевшее из палочки этого идиота, отлетает в сторону, наталкиваясь на защитные чары. Неужели он думал, что он такой дурак, что пойдет в бой без какой-либо защиты? Олуин наклоняет голову чуть в бок, как бы издевательски разглядывая противника, и не удержавшись, издает глупый смешок. Ему нравиться такой расклад вещей. Нравится шум, произведенный этим заклинанием. Часть статуи атриума падает на пол, мелкая крошка и пыль поднимается в воздух, оседая на черной мантии. Не давая времени на передышку, Олуин наносит сопернику ответный удар.
- Stupefy! – четко и яростно произносит Олуин, и красная вспышка уже несется в сторону Рикона Макмиллана, попадая четко в грудь. Ол просто ненавидел это заклинание, и хотел, чтобы парень получил ту боль, которую только возможно. Рикон отлетает к стене, и сильно ударяется об нее. Олуину даже на секунду кажется, что он слышит, как ломаются кости рэйвенкловца. Олуин зловеще хохочет. Ему приятно осознавать то, что парень получил травмы. Он не хочет быстро заканчивать с этим недоумком, хочется попробовать устроить битву.
Люди в панике разбегаются по сторонам, и Олуин успевает послать еще две смертельные вспышки в спину, пока Рик не делает попытки встать. Раздаются крики, кто-то снова падает, и получается так, что у двух мужчин появляется небольшая площадка, способная отгородить их других людей. Авроры и хит-визарды пока не спешат на помощь к своим сотрудникам, да и вообще, кажутся Крэббу слишком скучными. Но мужчина надеется, что еще сможет расквитаться с Элагром, который точно должен быть где-то здесь. Должен защищать добрых, несчастных и глупых людишек. Он обязательно вернется к нему. Найдет его в этой шумной толпе отбросов и наконец-то сделает ему по-настоящему больно. Но пока, у него иная цель. Рикон Макмиллан, кажется, уже поднялся на ноги, и, кажется, готов дать отпор.
- Flagello! – негромко выкрикивает Олуин, нацеливая палочку на противника. Впрочем, заклинание получается слегка смазанным, потому что под ноги падает очередное тело, от которого чисто на рефлекторном уровне мужчина отпрыгивает. Олуин зло смотрит на Рикона, замечая, что невидимая плеть лишь слегка задело левое плечо, разорванная мантия на котором обнажила белую кожу и выступившую кровь.
Остается лишь зло сжать зубы, и попытаться махнуть палочкой в другом направлении.

Его лицо смазано в толпе перепуганных министерских работников, но движения правой руки, плетью рассекающей воздух наискось, вполне очевидны и даже резки, вызывающие слегка недальновидное восхищение Эвандера – он почти способен распознать кого-то, спрятанного под ровно выточенной сталью, но косящее слегка «flagellо» не находит своего владельца, лишь слегка кольнув его своим кольцом. Плечо лижут языки ледяного пламени, будто кто-то опорожнил ведро дробленого льда на человека, совершенно потерянного в толпе. На мгновение мистер Эбботт, пошатнувшись,  забывает о ранении, бросая в направлении Миллисент «Protego»: чтобы не вызвать лишних подозрений и зазря не задеть кого-то не причастного к оплошности убийцы, излишнему пылу авроров или панике остальных, кружащих вдоль и поперек Атриума. Спираль волос цвета кукурузной муки выпала из тугого пучка женщины: точь-в-точь такая же, как в копне ее дочери, ничего не подозревающей и, без прeувеличения, совершенно погруженной в заботы побольше и пострашнее, чем случайная потеря полутора литров крови, нескольких смертей в сердце Волшебной Великобритании, да скандальной смерти Министра Магии. К чему подобные неурядицы, если герань в горшках вот-вот впадет в апатию от недостатка солнца?
Эвандер опускает взгляд, на секунду теряя мир из виду, будто кто-то погасил свет в Министерстве одним быстрым, незаметным движением палочки – беспрецедентно черная пелена окутывает голову, будто погружая уставшего работника Министерсва Магии в сон; потому что давно пора, потому что лимонная мантия мисс Паркинсон, отчего-то застывшей на мгновение, была мгновение назад покрыта нелепым рисунком густых вишневых разводов. Звонкий голос взрослой женщины внезапно режет уши – из-за тумана, вязко прокрадывающегося между пальцев, он кажется неземным, практически аморфным, приторно-сладким, но немного комичным, будто Лукреция говорит с ним через стакан, по привычке слегка надменно улыбаясь сквозь искажающее картинку стекло. Ему даже стыдно думать о ней среди десятков нуждающихся, напуганных работяг, врезающихся то и дело к его фигуре, приставленной к одной из колонн. Холодный мрамор тревожит взгляд, разгоняя вмиг расцветшие полосатые круги где-то между глаз: не прошло и минуты, а миссис Бэгнольд оказалась на другом конце овального зала, почти близ издевательского памятника, взывающего к светлым чувствам.
Вставай, гоблин проклятый, вставай.
С каждым глухим ударом молотка где-то на затылке на гладких, блестящий камень выплескивается поток крови: пахнет солью и металлом, будто в маггловском Лондоне, сплошь наполненным этими механизмами, применения которым волшебникам не дано понять. Шаг, другой, и вроде бы все на своих местах, как прежде, только непривычно холодно и раздражающе, будто после сильного ветра, престранно пошатывает стоит кому-то пронестись мимо в этой их абсолютно не бережливой манере. Где вы, Миллисент, где вы?
Палочка, Эвандер!
- Conjustivictus! – Эбботт видит, как вскрикивает человек, ослепленный его заклятием – путаясь в черной мантии, он уже отводит руку, наведенную к мраморным ступням монумента, туда, где пару шагов назад стояла, безуспешно пытаясь разогнать невесть кем распространенную прямо под куполом жгуче-черную дымку заклинания: через вздох каждый устремивший взгляд к сводам потолка ожидал увидеть в ее дебрях подтвеждение своих потайных страхов – разинувший широкую пасть череп с извивающейся посреди оной змеей, - Petrificus Totalus! – метры даются проще, будто под действием какой-то парадоксальной эйфории. Эвандер почти срывается на бег, забывая произносить заклятья: невербальная магия приходит на помощь не только ему – зал будто затихает, оставляя после шумного эха только стрекочущие здесь и там вспышки заклинаний, стоны раненных и вскрики умело отражающих предназначающиеся им проклятья, - Миссис… Confringo! – человек в маске, вновь повернутый спиной, падает, охваченный пламенем. Эбботту все равно, что они увидят и принципы его ничуть не страдают под непрекращающимся огнем со стороны каждого, кто может держать палочку. Без разбора волшебники один за другим выбрасывают в вулкан ужаса все, что помнят из школы – хит-визарды пропали где-то на заданиях, а авроры редко бывают в стенах Министерства, только если на то не было прихоти главы Аврората, - Миллисент! – потому что плевать на устои, если она, человек, способный изменить мир, умрет сегодня до обеда; если мать бедняжки Лукреции, полюбившей дурного человека (или просто слегка попорченного обстоятельствами?) не увидит внуков, завернутых в тугие кульки пеленок; если светлый друг будет даже ранена – простить себе мужчина будет этого не в состоянии. Несколько капель крови падает прямо в пламя безнадежно пытающегося сбросить бремя пламени со своей мантии и ладоней, покрывающихся мелкими пузырьками, - Не принимай глупых решений, будь благоразумна, Миллисент! – кажется, будто за спиной располосованного судьи ей будет комфортнее и безопаснее, но кто возьмется переубеждать вознамерившегося защищать свою тещу собственной бренной тушей бедного Эвандера Эбботта? – Expelliarmus! Парень, - повернув голову, он выдергивает справа из перемежающейся толпы веснушчатого аврора, с едва тронутыми рыжиной волосами – как будто бы родственник тех самых Уизли, разве что слегка аристократичнее, - Мы должны защитить ее. Чего бы это не стоило.
Еще заклятий, еще, Эбботт! Рассечь воздух… И взмахнуть.

Вокруг шел бой. Значит, предатель и его сподвижники (кто бы сунулся в Министерство в одиночку) были здесь., рядом, готовые порешить еще кого-то. Вайолет попыталась съежиться и пересидеть всю эту заваруху, в которую попала совершенно нечаянно, где-нибудь в уголке так, чтобы никто не увидел и никто не тронул. Она никогда в жизни никого не била заклятием – не находила в этом прелести, но только словом. Слово, она считала, бьет больнее. Как бы не так.
Миссис Селвин никогда не была бравым журналистом, готовым кинуться под Аваду ради славы, ради эксклюзивного репортажа. Нет, она предпочитала приходить позже и опрашивать очевидцев – фантазии хватало, чтобы дополнить все необходимыми словами и штампами. А сейчас?

Ее заметили. Крупная мужская фигура в черной мантии и совершенно жутком наморднике направила на нее палочку. Вайолет залепетала что-то в оправдание, бессознательно, совсем беспомощно. Она уже представляла, как скалится за маской убийца – безликое существо, способное нести только боль и разрушение. Оно, это существо, спрятавшееся в броне инкогнито, не могло созидать, творить добро и делать что-то на пользу. Было очевидно, что это ходячее воплощение хаоса унесет ее с собой, в тьму, где она растворится, не оставив после себя ровным счетом ничего. Вайолет зажмурилась, увидев взмах палочкой. Она была готова принять мгновенную смерть. Но не боль, нет.

Круцио!
Ее хотели пытать. Ей хотели уделить особое, пристальное внимание посреди боя. За что? Неужели она лично насолила кому-то. Нет-нет, убийца безлик, она не могла с ним сталкиваться, просто потому что не могла столкнуться с нечеловеком, иначе она бы о не уже все знала.

Круцио!
Мучительная боль заполнила все ее сознание. Подчиняясь усилию чужой мысли, Вайолет выгибалась под действием Непростительного, словно тряпичная кукла. Она пыталась сопротивляться, но от этого становилось еще хуже. Женщина почувствовала, как хрустнула левая ключица, вывернутая только чужой волей.

Круцио!
Нет, она не была храброй, и она кричала, доставляя тем самым, наверное, незабываемое удовольствие мучителю. Она не слышала всего того, что происходило вокруг, она не слышала собственных мыслей – только крик. Громкий, отчаянный, несколько визгливый, зовущий на помощь… кого? Нет, никто не придет на помощь, все озабочены спасением собственной шкуры. Спасайтесь, спасайтесь, пока убийца отвлекся на ее скромную фигуру. Спасайтесь, подлые твари, не видящие дальше своего носа. Спасайтесь, а она постарается его задержать, чтобы больше никого не постигла ее участь.
Наверное, так бьются в эпилептическом припадке. Вайолет бессчетное количество раз билась телом об пол, пытаясь концентрироваться лишь на том, чтобы удержать в руках палочку – последнюю нитку, связывающую ее с надеждой. Тело ее больше не слушалось. Сломанная ключица впивалась в плоть изнутри, медленно прорывая кожу, пробивая себе путь наружу. Левую руку Вайолет уже давно не чувствовала. Она даже не ощущала того, что все связки ее тела были растянуты, некоторые мышцы порваны, потому что тот, кто пытал, умел это делать и, главное, любил, находя в этом свое призвание, воплощая в этом свою роковую страсть. Голос уже был давно сорван, Сэлвин хрипела, задыхаясь от собственного бессилия и физической невозможности дышать. Она представляла собой редкостно отвратительное, мерзкое зрелище умирающей. Даже нет, не так: убиваемой.

Разве у нее были сейчас какие-то мысли? Нет, никаких. Только рефлексы, работавшие по инерции: дышать, смотреть, царапать пальцами пол, держать палочку. Но она уже почти ничего не видела, в глазах все помутилось, она не чувствовала под собой земли, оплота уверенности и стабильности, только твердую поверхность мраморного пола, об который ее нещадно било. Пальца ее больше не слышались, палочка выкатилась из руки прямо под ноги к убийце.

Вайолет еще цеплялась за сознание. Она еще слышала что-то, но одна из мойр уже приготовила золотые ножницы, чтобы перерезать нить ее жизни. Она хотела умереть старой, чтобы в ее «Пророке» появилась скорбная заметка о том, что Вайолет Сэлвин покинула этот мир, оставив тихо и светло скорбеть мужа, детей, внуков. Но нет. Она просто будет одной из многих – и не иначе.

Метка обжигает кожу огнем. Многим другим это чувство причиняет боль (пусть в этом никто и никогда не признается), но для Беллатрикс нет ничего приятнее, ведь это не просто призыв к хозяину, это чувство чьей-то приближающейся смерти. Она почти уверена, что знает, кто, наконец-то, дождался своей очереди. На этот раз задание должно быть связанно с Министерством и с тем, кто задержался в этом бренном мире дольше положенного срока. С Министром, если быть точнее.
Прибыв на место, и убедившись, что предположения на этот раз оказались верны, только боязнь вызвать гнев или неудовольствие господина, удерживает Беллатрикс от того, чтобы не выразить эмоции открыто. Впрочем, она точно знает, что не одна она пустилась бы в пляс на костях МакФейла. Очень скоро такая возможность представится, но все равно её терзают нетерпение. И предвкушение.
Возможность поразвлечься, упиваясь ужасом и обреченностью, без труда читающимися в глазах грязнокровок, насладиться почтительным ропотом в салонах чистокровных семейств, сознавая, что приложила ко всему этому руку – разве может быть что-либо сравниться с ощущением собственной причастности, возможности вершить историю своими руками?
И пусть холодный голос звучит безразлично, будто бы его обладателю и правда все равно, выживет ли Министр магии или отправится вслед за еще очень и очень многими грязнокровыми ублюдками, одним лишь фактом своего никчемного существования, оскорбляющими чистокровных магов и их традиции, которым не одна сотня лет, Беллатрикс знает, что сегодня решается очень многое. 
Слишком долго министр предпочитал не замечать очевидного. Слепец получил бы по заслугам, так или иначе. Так если его судьба была предрешена, а гибель – неминуема, почему бы заодно не послужить благородным целям, которые преследует Милорд?
Он и послужил. Лестрейндж слышит заветное «Мертв». Теперь те, кто зовется Пожирателями Смерти, будут ассоциироваться в первую очередь с гибелью Министра Магии. Для почившего должно быть честью – стать той самой жертвой, после которой пути назад уже не будет. Ни для кого. Стать точкой невозвращения. И Беллатрикс с радостью намекнет тому, кто придет к власти после него, каких ошибок ему или ей не следует повторять.
– Incarcerous! – связанный падает, о распростертое на полу тело запинаются другие. Жалкие крысы, спешащие покинуть тонущий корабль.
– Incendio! – так же сгорают и фениксы, вот только этим из пепла восстать не суждено.
– Crucio! – настигнутая жертва кричит, и крик её слился с мелодией страха и паники, охватившей атриум.
– Reducto! – Лестрейндж посчитала, что сцена могла бы быть изящнее, и не постеснялась её подкорректировать.
– Avada Kedavra! – выставленный щит не дает заклинанию достичь своей цели.
Белла поворачивается в сторону той, что сумела по какой-то случайности, избежать уготованной ей судьбы с какой-то изломанной грацией, с нервностью кошки, учуявшей неподалеку шелудивую псину. Как жаль, что маска скрывает её лицо. Они, все они должны были узнать, кто не побоялся показать предателям, что их ждет, если они не склонятся перед Темным Лордом. Беллатрикс не привыкла прятаться. Она найдет способ остаться в их памяти. С губ ведьмы срывается безумный смех. Да, пусть не её лицо, но этот смех будет преследовать во сне грязнокровок и предателей крови. Она постарается, чтобы сегодня никто не ушел живым. И никаких пленных.
Беллатрикс возводит щит, защищая себя от летящих со всех сторон заклинаний, а затем методично, с завидными настойчивостью и упрямством, пытается пробить брешь в защите своей противницы.

Грохот взрывов. Вспышки заклинаний. Яростные выкрики. Магические слова слетают с уст со злобой в голосе или с невероятным страхом. Все вокруг перемешалось. Крики, люди, свет красный, голубой, зеленый… Перед Фабианом стоят Миллесент Бэгнольд и Руфус Скримджер. Как же это ужасно, когда мнение начальства расходится. Защищать – не защищать? Пруэтт смотрит то на сурово-серьезного начальника аврората, то на разгневанную миссис Бэгнольд. Ему даже и секунды не дают подумать, как старший заместитель Министра Магии скрывается где-то в толпе. Что ж, разве простит он себе, если с этой важной для магического общества женщиной что-нибудь случиться? Конечно, нет. Поэтому он, не раздумывая. ринулся за ней. Пускай ему не удастся отвести ее в безопасное место, но уж прикрыть ее со спины ему вполне под силу. Миссис Бэгнольд даже и не заметит своего хранителя.
Миллесент спешит к лифту, раздает приказы. Фабиан видит, как вблизи мелькает серебряная маска. Секунда и он уже выпускает заклинание из своей волшебной палочки:
- Petrificus Totalus, - пусть Пожиратель поваляется на каменном полу Атримума, глядишь, хит-визарды успеют его повязать. Хотя блюстителей закона и порядка было сейчас в Министерстве не много. Аврор за все время, проведенное здесь, видел не больше трех хит-визардских мантий. Оставалось только молить Мерлина о том, чтобы Марли и Гидеон не оказались в эпицентре этого кошмара. Схватить шальное заклинание здесь легче простого. В таких ситуациях Пруэтт постоянно забывает, что они такие же, как и он, вояки.
Пробираясь среди толпы людей, стараясь не терять Миллесент из виду, приходилось оберегать не только ее, но и самого себя. Чары Defendo вырывались из его уст уже несколько раз. Видимо, многие Пожиратели узнавали в рыжем юноше аврора. Что ж, Фабиану не привыкать.
А сегодня вполне возможно заместитель Министра спасла много жизней. В атмосфере хаоса и паники всегда нужен человек, способный все расставить по своим местам и указать направление действия. Она была именно такой. Миссис Бэгнольд поставила защитный барьер на небольшой участок Атримума. И это было правильным решением. У рядовых сотрудников появлялось ощущение того, что их защищает сама Миллесент Бэгнольд, а это хоть совсем немного, но все-таки уменьшало объемы паники. И все бы ничего, если бы заместительница Министра не задумала ринуться в самую гущу событий. Она быстрым шагом направилась к центру Атриума, бросая заклинания в спину одного из Пожирателей. Только Фабиан успел сделать несколько шагов, как внезапно его за плечо кто-то выдергивает из толпы. Перед ним Эвандер Эббот, который совсем недавно находился в компании Миллесент.
– Мистер Эббот, я этим и занимаюсь, - Пруэтт говорит быстро и взволнованно. Ему не хочется в эти доли секунды упустить миссис Бэгнольд из виду. Через мгновенье он уже на пару с главой Международного Бюро Магического Законодательства бросается заклинаниями в Пожирателей Смерти, которые находились вокруг заместителя Министра.
- Furnunculus, - Фабиан не видит, как лицо одного из приспешников Темного Лорда покрывается нарывами, но тот явно борется с желанием сорвать с себя маску, чтобы хоть как-то заглушить жуткую боль.
– Silencio, - рыжий волшебник наложил заклятие немоты на какого-то юного Пожирателя, острые лопатки и щуплый вид явно выдавали его. Младший Пруэтт предположил, что этот юнец не должен в достаточной мере владеть невербальной магией, чтобы причинить серьезный вред. Так что лишенный возможности говорить, он был лишен возможности колдовать. Но пока Фабиан отвлекся на юного волшебника в маске, его самого настигло заклинание. Оно словно хлыстом с силой ударило по правой руке. Аврор с трудом удержал палочку. На рубашке выступила кровь, но не было времени обращать на это внимание. Схватись он другой рукой за рану, следующий удар не заставил бы ждать. Так что забудь про боль, Пруэтт.

Отредактировано Fabian Prewett (2013-10-25 21:00:09)

Фергус, крепко сжимая в руках черную папку с переливающимся гербом семьи Гойл, неспешно шагает по длинному коридору четвертого уровня Министерства магии. Когда сегодня утром домовой эльф сообщил, что министерская сова принесла письмо, мужчина на некоторое время задумался, отставив чашку крепкого кофе и рассматривая, протягиваемый слугой конверт. И даже забрав письмо, Гойл не спешил вскрывать конверт. Он прекрасно помнил, какой сегодня день, и что посещение Министерства вовсе не было в его списке сегодняшних дел. Допив вторую чашку кофе и продолжая игнорировать хмурые взгляды жены, Фергус все же забрал конверт и по пути в кабинет сломал сургучовую печать со строгой буквой «М». Пробежав быстрым взглядом по ровным строчкам, Фергус отбросил от себя лист, и некоторое время задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла, обдумывая, как Лорд отреагирует на его самовольное участие в ключевом событие всего плана. С одной стороны, он может еще оказаться в правительстве и закончить свои дела значительно раньше основных действий, не вмешиваясь в планы соратников. Но ведь даже если он и окажется в здание во время основных событий – разве помешает им еще одна волшебная палочка. Все же Лорд поручил им не набег на лавку мороженщика. Можно было бы, конечно, связаться с Повелителем, но Фергус был вовсе не уверен, что Темный Лорд будет рад такому беспокойству.
Собирая и исправляя все необходимые документы, Фергус старался оттянуть свой визит по максимуму. Но как бы там ни было сейчас он уверенным, пусть и не очень торопливым шагом направляется к заветной двери, стараясь не замечать снующих под потолком самолетиков-посланий и вечно спешащих куда-то младших сотрудников. Когда же простая, ни чем не отличавшаяся от всех остальных дверей оказалась прямо перед ним, Гойл еще раз поправил и без того идеально сидевшую черную мантию и слегка стукнув костяшками пальцев в дверь, одним резким движением распахнул ее. Сидевшая за  заваленным множеством бумаг молоденькая сотрудница, занятая в этот момент поправлением собственного макияжа, вздрогнула от столь неожиданного покушения на отведенную ей маленькую комнатку. Гойл изогнул губы в холодной полуулыбке, полу-усмешке и опустившись на стоявший по другую сторону стола неудобный стул жестом фокусника протянул девушке носовой платок. Густо покрасневшая юная особа, смущенно приняла платок и быстро удалила излишки помады. Фергусу было забавно наблюдать, за ее быстрыми, немного вороватыми движениями и тем, как она старалась не встречаться с ним взглядом. Когда же девушка наконец смогла совладать со смущением и подняла на Фергуса взгляд, Гойл лишь широко улыбнулся девушке.
-Как меня и просили, я принес все необходимые документы. Так же хочу отметить, что одна из кобыл в скором времени ожеребится и  вероятность появления жеребенка мужского пола весьма велика. Так что возможно, в этом году в Хогвартс будет возможность поставить большее количество жеребят, нежели за последнее пару лет. Как вы сможете заметить из предоставленных мною бумаг, прирост кобыл в наших заповедниках превышает количество рожденных жеребцов. По этой причине, прошлой весной мы купили несколько мужских особей у коллег из Европы. В свете этого…. – неожиданно Фергус почувствовал жжение на внутренней стороне предплечья левой руки. Метка. Началось
Девушка, в это время просматривавшая указанные Гойлом бумаги подняла на него удивленный взгляд и явно забеспокоилась, увидев, как тот слегка поморщился, будто бы ему приходилось терпеть нечто неприятное.
-Мистер Гойл, вам нехорошо? Может быть воды? – девушка слегка привстала со своего места, когда на все министерство раздался хорошо поставленный женский голос.
-Министр мертв. Убийца должен быть найден в кратчайшие сроки.
Фергус, вспышка боли которого уже отступила, заинтересовано смотрит за реакцией юной ведьмы. Та на миг замирает с полураскрытым ртом, в ужасно неестественной позе. Но уже в следующее мгновение в ее взгляде отчетливо читается паника. Девушка резко выпрямляется и судорожно начинает искать среди бумаг свою волшебную палочку. Гойл все еще продолжает сидеть на неудобном стуле для гостей, но взгляд его уже не столь дружелюбен. Халатное отношение к самому главному артефакту в жизни каждого мага вызывает у него отвращение. Неужели эта глупая девчонка не понимает, что в свои далекие одиннадцать лет получила самую дорогую вещь, что вообще когда-то появится в ее никчемной жизни. Если маг или волшебница не заботятся о своей палочке, как они могут рассчитывать на уважение со стороны других представителей магического сообщества. Гойл боролся, в том числе и за то, чтобы такие не уважающие магию колдуны и ведьмы никогда не получали в свои руки столь могучий артефакт. Девушка раскидывала документы по всему кабинету. Это стало последней каплей в терпение Фергуса – неаккуратные люди всегда выбивали его равновесие, а столь безалаберное отношение к документам и вовсе возмутительно. Смерть этого шута-Министра, не может послужить оправданием. МакФэйл вполне заслужил своей участи, выбранной политикой управления.
Пожиратель резко поднимается на ноги, от чего деревянный стул с громким звуком падает на пол. Продолжавшая раскидывать бумаги в поисках палочки ведьма поднимает полные паники глаза на мужчину.
-Мистер, Гойл, нам стоит пройти в атриум. Я должна буду запечатать кабинет…
Фергус не дает ей закончить предложение, стремительным движением выпуская из спрятанных в рукаве ножен палочку, так привычно легшую в сильную мужскую руку. Он знает, что на кабинет наложены заглушающие чары. Сотрудница наложила их прежде чем приступить к рассмотрению документов посетителя. И сейчас эта забота о конфиденциальности сослужит не лучшую службу. Фергус направляет на ведьму свою палочку, его взгляд полон презрения, в то время, как неестественно большие, полные страха глаза девушки вызывают у него ассоциацию с домашними эльфами. Такими же никчемными существами, как и эта «волшебница».
- Crucio! – его голос остается все таким же ровным, но глаза горят отвращение к зашедшейся криком и изогнувшейся под воздействием пыточного заклятья девушке. Фергус не отводит от нее глаз до тех пор, пока упавшая на пол и корчившаяся от боли ведьма просто напросто не замолкает, потеряв сознание. Презрительно изогнув губы в усмешке, Фергус сбрасывает оставшиеся бумаги на бездыханное тело сотрудницы Министерства. На деревянном столе тоскливо перекатывается волшебная палочка – прекрасный артефакт, который мог бы сегодня спасти это юное сознание от столь ужасной участи. Осторожно взяв прут пальцами левой руки, Фергус задумчиво рассматривает его. Слегка прикрыв глаза, мужчина решительно берется двумя руками за кончики чужой палочки и переламывает артефакт на две половины. Не стоит оставлять этой никчемной волшебнице даже шанса использовать магию вновь. Присев перед изломанным телом на корточки, Фергус вновь вынимает свою палочку и делает, на этот раз, плавный взмах:
- Obliviat, – сознание колдуна погружается в память девушки и он грубо вырывает оттуда воспоминания о своем визите, заменяя их образами своего семейного филина, доставившего девушке ту самую папку, что сейчас лежала где-то среди разбросанных по кабинету бумаг. А события же после извещения о смерти министра, представил лишь с тем различием, что вместо сидевшего напротив мужчины, девушка запомнит ворвавшегося в ее кабинет человека в маске.
Работа мужчины была не столь изящна, но Фергус не был даже уверен, что после того, как девушка придет в чувства она сможет хоть что-то вспомнить. Это были лишь разумные меры осторожности. Выпрямившись, мужчина спрятал палочку в рукав и, отряхнув мантию, постаравшись придать своему лицу подходящее случаю недоумевающее выражение лица, тихо вышел из кабинета, неплотно прикрыв за собой дверь и постаравшись как можно более незаметно влиться в поток спешивших к лифтам сотрудников и посетителей Министерства Магии. Уже через мгновение будучи зажатым между другими волшебниками, Гойл медленно продвигался к и без того переполненным лифтам. Люди вокруг были сильно взволнованы – кто-то, в основном прекрасные дамы, как, его недавняя знакомая, был сильно напуган и изо всех сил цеплялись за ткань мантий, затравленно озираясь по сторонам. Многие, как пытался представить и сам Фергус, были скорее обескуражены и, кажется, еще до конца вовсе и не осознали происходящее. На лицах некоторых сотрудников ясно виделась суровая решимость – они были уверены, что несмотря на это возмутительное сообщение, в самое ближайшее время ситуация решится. Где-то в толпе, позади Фергуса, раздавались громкие рыдания. Вероятно, какая-нибудь впечатлительная ведьма. Гойл изо всех сил старался сдержаться, чтобы не достать палочку прямо сейчас. Но раскрыть себя сейчас, не будучи уверенном в том, что сможет получить поддержку,  значило обречь себя на верную смерть. Фергус не боялся смерти, но он хотел прежде увидеть, как их труды принесут результаты. Как в мире наконец-то восторжествует так необходимый порядок. Я хочу прочитать о хаосе. Он хорошо помнил слома Милорда, сказанный Беллатрикс, когда та получала свое задание.
Фергус наконец оказался в лифте и замер в ожидании, когда его и еще немалое количество народу доставят в атриум. Эта поездка казалось самой длинной в его жизни. Большинство людей вокруг спешило поделиться с соседями своими соображениями по поводу случившегося. Версия, что это лишь учения, призванные напомнить сотрудникам правила поведения в чрезвычайных ситуациях, необычайно развеселила Гойла, но тот все же смог сохранить на лице невозмутимое выражение лица. Когда двери со скрипом открылись и волна волшебников хлынула на свободу, Фергус все же не смог сдержать злобного ругательства, вырвавшегося сквозь плотно стиснутые зубы. Оказавшись в просторном помещение даже у самых скептичных сотрудников правительства отпали всякие сомнения в правдивости прозвучавших слов. По всему атриуму летали различные заклинания, а у главного украшения, фонтана не хватает одной важной детали – кентавр оказался обезглавлен.
О беспробудном животном страхе.Фергус больше не может сдерживать усмешку, и как только он отходит на достаточное расстояние от лифтов – выпускает из ножен свою палочку, крепко сживая в руке красное дерево. Прежде всего, мужчина окружает себя различными щитами – ему совсем не хочется пострадать от случайно срикошетившего заклинания. Еще один взмах палочки, заветные слова и вот уже голову покрывает привычный капюшон мантии, а лицо скрыто за внушающий ужас маской. Где-то правее раздается испуганный вскрик и повернув голову, Фергус видит направленный в его сторону трясущийся палец белокурой волшебницы, жмущейся к груди кудрявого юнца, уже поднимающего в сторону Гойла волшебную палочку. Несмотря на решимость противостоять Пожирателям, Фергус готов рассмеяться от того ужаса, что читается в глазах доблестного защитника. Пока юнец еще колеблется, толи пытаясь найти в себе необходимые для заклинания силы, толи и вовсе в попытках припомнить подходящее волшебство, мужчина делает резкий взмах палочкой, отведя свободную руку чуть назад:
- Decisum manus! – отсеченная кисть, с крепко зажатой в ней волшебной палочкой, с глухим звуком, потонувшем в оглушительном визге девушки, падает на пол. Юный маг, еще мгновение назад собиравшийся противостоять сеющим ужас людям в непроницаемых масках, кричит не менее пронзительно, чем отшатнувшаяся барышня. Из покалеченной конечности брызжет кровь, заливая пол и мантии близстоящих волшебников. Но уже через мгновение его глаза закатываются и он падает без сознания, подхватываемый добрыми соратниками. 
Гойл кривится в усмешке, но моментально теряет к паре интерес, стремительно поворачиваясь на месте и уклоняясь от приближающегося заклятья.
- Deflagro!  - раньше Фергус использовал это заклятье лишь для устранения испортившегося мяса. Не самый легкий способ, зато прекрасно отпугивающий фестралов, дабы с детства не допускать питания существ неподходящим продуктом. Яркие вспышки и опаляющий жар пугают животных. Не меньше, чем людей. Мантия волшебника, что отправил в Гойла заклятье загорается, наполняя воздух запахом опаляемого мяса и оглушающим криком мужчины. Фергус уже стремится оказаться в другом месте – промедление слишком опасно. Где-то в толпе он слышит безумный смех Лестрейндж. Заражаясь ее радостью от их триумфа Фергус широко улыбается и тут он видит его. Эвандер крепко сжимает в руке палочку и на его лице написана решимость. Но прежде чем Гойл успевает приблизиться к другу, вынужденный отбиваться от очередной атаки, он видит, как Эббот насылает заклятье на одного из людей в маске. Он защищает ведьму с преливающимися золотом волосами и яростной решимостью на лице. Миссис Бэгнольд – заместитель Министра. Хотя теперь уже скорее будущий министр. А помимо всего прочего – свекровь Эвандера. Фергусу досадно, что друг делает такой выбор. Он бы хотел видеть его рядом, прикрывающим спину. Это мгновение, что Гойл прожигает взглядом Эббота, уверенно что-то втолковывающего госпоже Бэгнольд, чуть не стоит ему пропущенного заклятья. Спасает его скорее всего лишь слегка дрогнувшая рука волшебника, так как ярко-красная вспышка пролетает над правым плечом Фергуса. Это встряхивает мужчину, заставляет вспомнить, что он вовсе не на благотворительном вечере. У них война. И это вовсе не та игра, в которую они бегали играть мальчишками в сад.

Отредактировано Fergus Goyle (2013-12-02 11:14:47)

Protego. Волшебница переключилась на невербальную магию, даже не задумываясь; она была полностью сосредоточена на происходящем и, казалось, видела и слышала все, что творилось на поле боя, даже то, что находилось вне ее поля зрения или выкрикивалось сражающимися в пылу битвы. И, разумеется, она услышала голос Эвандера, звавшего ее где-то за ее спиной. Будь благоразумен сам! Не будь она так поглощена битвой с тремя... Инсендио!.. двумя Пожирателеми, она бы обязательно подметила, что голос приближался к ней и могла бы среагировать оперативнее; но, увы, что Эббот идет к ней, она заметила только когда он уже оказался на расстоянии нескольких шагов, но и тогда не могла оторваться от противника - человек в маске был неплохим дуэлянтом, это приходилось признать.
- Эббот, что ты делаешь, не геройствуй, ты уже ранен... - он уже стоял рядом с ней, когда она озлобленно прошептала этот полувопрос, не переставая швырять заклинаниями в противника, - Пруэтт!
Прямо у нее под рукой возник Пруэтт, и женщина чудом не попала последним заклинанием в него. Мерлин, так же и от руки своего умереть можно! Кто-то - он или его начальник - ослушался ее приказа; и вот теперь Бэгнольд была зла, правда, ее злоба пока находила выход только в контр-проклятиях, которые она в изобилии посылала в противника в тот момент, когда ей не мешала голова одного из двоих подчиненных. Миллисент попыталась встать спиной к окружавшим ее теперь Фабиану и Эвандеру, но те кружились вокруг нее, кидая заклинаниями в Пожирателей, и у нее просто не было такой возможности, ведь толкни она кого-то из них, в следующую секунду их уже могло остаться двое. Что же вы делаете, идиоты?! Она не могла вылезти из-за их спин; она не могла толком сражаться, так как они постоянно перемещались, периодически полностью закрывая ей обзор - что и не мудрено, учитывая, что она была ниже их обоих на полголовы; в итоге она вынуждена была  поворачиваться вслед за ними и постоянно терять из виду противника или даже менять его. Невозможно так сражаться! Заместитель Министра лихорадочно перебирала в голове выходы из сложившейся ситуации, вернее, из сложившегося круга, в который ее заключили двое защитников, приведя за собой своих противников тоже, но ни одно решение не было идеальным или хотя бы безвредным, в первую очередь, для этих двоих остолопов, которые уже были ранены оба - аврор тоже пропустил какое-то заклятие. К стене было не отойти; наколдовать приличный щит не хватило бы времени; хоть как-то просочиться сквозь этих двоих тоже. Почти все время ей приходилось выпускать из палочки только защитные заклинания; а так битву не выиграть, это знает даже только что пришедший в Дуэльный клуб второкурсник Хогвартса.
В какой-то момент миссис Бэгнольд увидела проклятие, летящее в сторону Пруэтта, и была вынуждена поднять руку с палочкой вверх, чтобы отбить его, и на долю секунды, на пару мгновений закрыть себе обзор. Этой пары мгновений, однако, хватило Пожирателю на то, чтобы выстрелить. Когда она заметила мчащийся к ней луч, опускать руку и пытаться поставить блок было уже поздно; заклинание летело прямо ей в грудь. Зажмурив глаза - глупый жест, но так как-то проще - выпускница Рейвенкло попыталась увернуться, присев, просто уйти вниз, закрутившись, и откинула голову назад, чтобы как можно быстрее убраться с линии огня. Дикая боль в шее и брызнувшая на воротник мантии багровая кровь отчетливо свидетельствовали о том, что совсем увернуться все же не удалось; однако то, что она была еще жива, все же говорило, что заклинание прошло по касательной и лишь задело пару сосудов. Мерлин! Женщина упала на пол, но успела выставить руки вперед и потому оказалась в сидячем положении, а не в лежачем; впрочем, она поднялась на ноги почти в ту же секунду, развернулась - и обнаружила, что ее соратники-таки сомкнули ряды между ней и попавшим в нее Пожирателем, оказавшись фактически спиной друг к другу; а это означало, что она больше не в кругу. Свобода! Миллисент словно почувствовала, что дышать стало легче; она могла видеть все вокруг и сама выбирать позицию и позу, а значит, она была сильна, несмотря на ранение. Она могла видеть... И видела она, как некто под маской Пожирателя, судя по фигуре, очень некрупный мужчина или женщина, метал проклятия направо и налево, наседая при этом на Алису Лонгботтом, стоявшую шагах в десяти от Бэгнольд; или это Алиса приближалась к Пожирателю... разбираться сотрудница Министерства не стала. Обходя стороной еще пару сражающихся и при этом пытаясь не попасть под какое-нибудь шальное заклятие и не обращать внимания на жгущую боль в шее, волшебница послала в адрес противника Алисы сразу три заклинания подряд, надеясь, что ее присоединение к битве останется незамеченным. Enervate, Expelliarmus, Incarcerous. Она намеревалась ударить еще одним, но вдруг услышала жуткую фразу. Спокойнее, или он умрет?! Или кто умрет?! Миссис Бэгнольд развернулась в ту сторону, откуда только что ушла, и буквально остолбенела. Эббот был связан по рукам и ногам, и Пожиратель держал палочку у его груди. Эвандер! Мерлин, стоило мне отойти... Эвандер! Что произошло?! Где Пруэтт?! Пруэтт был там же, рядом, и явно хотел атаковать противника, но это было бы слишком рискованно. Да уж все, стой и не двигайся. Бывшая глава отдела Обеспечения Магической Безопасности с удивлением взирала на то, как стекались в центр Пожиратели, в заложниках у которых оказался не один Эббот. Лис ни на секунду не опускала палочку, более того, она была готова мгновенно отреагировать на любой взмах палочкой со стороны того ублюдка, который тащил за собой Эвандера, но она боялась, что тот ей не дадут такой возможности. Конечно, гады, размечтались; и не пытаться за Вами последовать. Как же! Сама она стояла слишком далеко, чтобы попытаться прыгнуть в камин за ними, но у Фабиана, которому приказали распечатать один из каминов, возможность попытаться была, и Миллисент была готова отдать ему приказ, если он сам не догадается, что нужно делать. Она была готова отреагировать на любое изменение ситуации, но пока что ей оставалось только стоять и ждать, стоять и ждать, как бы она ни ненавидела ожидание, как бы ни жгло ее шею в том месте, где заклинание оставило шрам, из которого еще медленно сочилась кровь, почти до самого уха... ибо изменение ситуации она уже пропустила.

Отредактировано Millicent Bagnold (2014-01-15 23:28:15)

p.s. присутствуют некоторые изменения в поведении м. эбботта в связи с изменением родственных связей между ним и ио министра магии миссис миллисент бэгнольд

Эвандер, замерев на несколько мгновений возле спины Министра Магии, как и все, отквлекшейся на шум рушащейся головы изваяния-кентавра, начал, сжимая палочку в руке так, что дерево едва не захрустело во вспотевшей ладони, стал осознавать свое положение: не самое выгодное на поле битвы как для него, так и для той, что, смиренно раскладывает салфетки к ужину на отполированном дубовом столе – все равно ему никогда не было, пусть долго горевать после смерти жены мужчина и не стал бы. Его акт доброй воли, однозначно воспринятый Миллисент, как бы она не стремилась это скрыть, мог значительно изменить отношение Пожирателей, ворочавших в своих руках жизни десятков людей, запертых в Атриуме – скот, загнанный на незамедлительный убой. Страх вызвал мелкую дрожь в руках, от понимания своей непозволительной, безрассудной ошибки: пытаясь расположить к себе быть может, и не самую значительную фигуру британской политики, он невзначай мог разрушить кропотливо выстроенные отношения с самой могущественной организацией в мире, не скупящейся на наказания для тех, кто не оправдал доверие. Эвандеру не раз приходилось наблюдать подобные письма счастья, обозначавшие, по традиции «простите, мы больше не нуждаемся в ваших услугах». Только посланиям этим оберткой служили не конверты, а жизнерадостные отблески изумрудно-зеленых заклятий.
Но что он может сделать? Как по приказу, ни одно из заклинаний не долетает до него – прыткий мальчишка, Пруэтт, вьется вокруг Миллисент, и блоки, почти машинально накладываемые Эбботтом служат лишь прикрытием для мыслей. Нейтрализованный Пожирателями люд либо сползается к стенам, либо бежит на верхние этажи, подальше от потерянных надежд на обретение героической славы, трупов, сваленных по всему периметру и беспощадных убийц, скрупулезно и по-мастерски обгладывающих с извивающихся в ужасе человеческих тел трепещущую призрачными мечтами жизнь. Если очень захотеть, можно услышать сквозь истеричный, всегда и безошибочно узнаваемый женский смех, пробивается скрежет скорлупок человеческих черепов, бьющихся один за другим о мраморные полы, как совсем недавно – усатая голова каменного кентавра, веками озиравшего всех свысока. Как лото, один за другим, волшебники в панике принимают смерть или бегут, закрыв лица, забыв про самооборону, прочь от всепоглощающей чумы.
Все портят отважные, страждущие авроры и хит-визарды, воскрешающие с каждой минутой, не убиваемые, тараканами ползущие из неведомых министерским завхозам щелей – шум, который никто не собирался создавать, поднял на ноги спящих между сменами и обозленных на весь мир, не воплотивших своих детских мечт бравых солдат безразличной Британии. Пожиратели все равно победили – от всепоглощающего триумфа, уже блещущего в сумасшедшем хохоте Лестрейндж, их отделяют только решетки на каминах, угрожающе перекрывшие надежду на вошедший в привычку побег, оставляющий опустошенных волшебников оплакивать свои потери. Их тактика неизменна и проста, что, однако, не мешает нерасторопным стражам практически мифического закона, который давно никто уже не исполняет, раз от раза упускать людей в иссиня-черных плащах, чье появление раз от раза знаменует одно: смерть. Эвандер почти нехотя вскрикнул: - Protego! – на одно из заклинаний, пущенных в Миллисент, вновь передавая ее под опеку рыжеволосого юнца, пытаясь не наживать себе неприятностей – необходимое участие уже было проявлено, а исполняющая обязанности Министра слишком занята, чтобы обращать внимание на мелочи вроде безынициативности своего мнимого защитника. Внимание Эбботта привлекает появившийся противник, чей облик почему-то кажется очень и очень знакомым, почти знаменательным в расползающемся тумане мраморной крошки.
Его глаза, столь очевидные в прорезях маски, и светлые волосы, растрепанные и покрытые коркой чужой крови – все, чего хватает, чтобы распознать в высоком мускулистом мужчине, в отглаженной и сшитой на заказ мантии, хорошего друга Фергуса, явившегося, по сути, причиной происходящего с Эвандером в той или иной степени. Он мог бы стать его спасением или причиной внезапной кончины, но дать ему разочароваться в себе Эбботт никогда бы не смог, в силу собственной гордости, или, если посмотреть, трусости. Но когда были храбрецами те, кто надеялся на принятие сильных мира сего, те, кто старался выжить любыми силами? Некогда обретенный зеленый шарф и пара серебристых перчаток, лежащих у кровати в школьной спальне, определили изворотливость кудрявого мальчика раз и навсегда, повесив клеймо и открыв правду общественности.  Он не хотел казаться дураком, ступившим на неправильный путь – открывая лишь новые горизонты для получения информации. Как бы не обманывал себя Эвандер, ему нравилось работать на Пожирателей, будучи крысой, стерегшей любую полезную весть, как крошку хлеба, у дверей министерских кабинетов и в гостиных высокопоставленных чиновников, веривших в его широкие улыбки и бережные объятия с крошкой-женой. Не претендуя на честь именоваться одним из, он надеялся, что служба Пожирателям не обернется для него трагедией; хотя, признаться, смерть для него как-то раз была и голубой мечтой, казалась самым невинным разрешением агонии, щедро подаренной Азкабаном. Гойл подходит ближе – Эвандер показывает собственную предрасположенность, почти выпуская палочку из рук. Его блоки поверхностны и просты, подвластны даже мальчишкам, пришедшим на первое занятие дуэльного клуба. Чуть ли не позволяя себе улыбку, волшебник осторожно кивает, пожимая плечами: свое дело он сделал, о чем никогда не узнать ни Миллисент, ни кому-либо еще. Он будет только одним из тех, кто пострадал в перепалке, и только, отводя раз и навсегда подозрения от своей персоны. Заклятье ударяет слишком высоко, из-за чего концы заколдованных веревок ударяют по щеке с такой силой, что кожа на скуле лопается – теплая кровь течет по шее, затекает в рот, оставляя металлический привкус на языке. Ему хочется смеяться почему-то, позабыв о том, что мягкая почва под ногами – чье-то поваленное на пол тело, - Почти как в детстве, да? – тихо, чтобы никто не услышал – Фергус приставляет палочку к его груди, из-за чего разогнавшийся было бравый мальчишка-аврор, застывает памятником собственному поражению. Атриум замер, как громом пораженный, от звонкого голоса, отражающегося от стен. Игра закончена, победитель определен. Только теперь восхищенные мальчишки не побегут смотреть на всеобщего любимца, исхудавшего Венто, пасущегося на поляне в окружении своих собратьев. Теперь их кругозор чуть шире, чем следовало бы ожидать. И цена за победу не ограничивается парой ссадин на ладонях от репейных кустов.